– Вы ошибаетесь. Сегодня приходили арестовывать его.
Казимир сделал негодующий жест: он, казалось, обдумывал, какому бы наказанию подвергнуть человека, сделавшего такой промах.
– И? – спросил он, не смотря на нее.
– И он убежал.
– Куда?
– Он покинул Данциг.
Что-то в ее голосе, какая-то холодная нотка предостережения, заставило его повнимательнее взглянуть на нее – и он почувствовал неловкость. То была не такая женщина, которую можно было бы обмануть, а между тем она была достаточно женщиной, чтобы опасаться разочарования и вымещать свой страх на том, кто его вызвал. В один миг Казимир все понял и опередил слова, которые уже были готовы сорваться с ее уст.
– А я обещал, что ему не будет причинен вред, – быстро произнес он. – Сначала я полагал, что это было сделано по ошибке, но теперь, подумав, я уверен, что нет. Это сделал император. Он, должно быть, сам, за моей спиной, отдал приказ об аресте. У него такая манера. Он никому не доверяет. Он обманывает даже людей, наиболее близко стоящих к нему. Я составил список тех, кого должны были арестовать сегодня ночью, и имени вашего отца в нем не было. Верите ли вы мне? Мадемуазель, верите ли вы мне?
Такой человек, естественно, должен был ожидать недоверия. Воздух, которым он дышал, был заражен подозрениями. Никакой обман не мог быть слишком ничтожен для великого человека, которому он служил. Матильда ничего не ответила.
– Вы пришли сюда, чтобы обвинить меня в том, что я вас обманул? – спросил он с некоторым беспокойством. – Не правда ли?
Она кивнула головой, не поднимая глаз. Но это была неправда. Она пришла для того, чтобы услышать его оправдания, надеясь вопреки всякой надежде, что она в состоянии будет поверить ему.
– Матильда, – спросил он тихо, – верите ли вы мне?
Он подошел к ней поближе и заглянул ей в лицо – оно было необыкновенно бледно. Вдруг Матильда обернулась и, не издав ни одного звука, не поднимая глаз, бросилась к нему в объятия. Она сделала это точно против собственной воли и совершенно неожиданно для Казимира. Он думал, что она стремилась завлечь его, так как верила в то, что он сумеет достигнуть успеха, подобно многим французским офицерам; что она играла только тонкую женскую игру. В конце же концов Матильда оказалась такая же, как и остальные, – немножко умнее, немножко холоднее, а все-таки такая же. Пока Казимир держал Матильду в своих объятиях, его быстрый ум сделал скачок вперед, и он спросил себя, к чему это их приведет; в один момент он почувствовал себя застигнутым врасплох. Казимир перешагнул последний из барьеров, через которые так легко перебраться и которые неприступны изнутри. Она дала ему в руки такую сильную власть, с которой он в данный момент не знал, что делать. Ему свойственно было обдумать сначала, к чему его приведет любое действие, а затем, как воспользоваться им к своей выгоде.
Какой-то инстинкт подсказывал ему, что эта любовь не похожа на ту, какую он встречал до сих пор. Тот же инстинкт дал ему понять, что эта любовь требует доказательств. И (что довольно странно) он не обманул Матильду.
– Смотрите, – сказал он, – вот копия списка, а имени вашего отца в нем нет. Смотрите, вот письмо Наполеона с одобрением моей работы здесь и в Кенигсберге, где за меня действовал лично мною выбранный агент. Многие добрались до трона, имея для своего первого шага менее крупный козырь, чем это письмо. Смотрите!..
Казимир открыл другой ящик. Он был полон денег.
– Смотрите еще! – продолжал он с тихим смехом и вынул еще два или три мешка, которые упали на стол, издав тихий, но ясный звон золота. – Это принадлежит императору. Он доверяет мне, как видите. Эти мешки мои. Я должен отправить их обратно во Францию, прежде чем последую за армией в Россию. Как видите, все, что я вам сказал, – правда.
Странный это был способ ухаживания, но Казимир редко ошибался. Много найдется на свете женщин, которые, подобно Матильде Себастьян, более склонны любить за успех, чем утешать в неудаче.
– Смотрите, – произнес он после минутного колебания, открыв еще один ящик в письменном столе. – Прежде чем уехать, я хотел попросить вас вспоминать обо мне…
Говоря это, Казимир вытащил из-под бумаг футляр и медленно открыл его. В этом ящике лежали другие подобные футляры на всякий случай.
– Но я не надеялся, – продолжал он, – что буду иметь возможность встретиться с вами наедине, и я попрошу вас никогда не забывать меня. Вы позволите?
Он надел ей на шею бриллиантовое ожерелье, и оно засверкало на ее бедном дешевом туалете, лучшем из тех, которые она имела. Матильда, затаив дыхание, опустила взор, чтобы взглянуть на бриллианты, и их блеск на одно мгновение отразился в ее глазах.