– Сходите к Гансу Хоффу, он живёт через два квартала отсюда в двухэтажном доме с красными кирпичными стенами. У Ганса вы в любое время сможете взять внаём приличных лошадей и добротную повозку.
– А это не очень дорого? Мы не то чтобы совсем стеснены в средствах, однако выбрасывать деньги на ветер не хочется.
– Скажите ему, что пришли от меня. Ганс приходится мне родственником по мужу. Думаю, он сделает вам скидку, – с широкой улыбкой сказала женщина.
Я так и сделал. Нашёл дом Хоффа, объяснил владельцу в чём суть дела. Ганс без долгих расспросов отвёл меня в каретник, где быстро подобрал подходящий экипаж, в котором было достаточно места для пятерых (не знаю, как он называется, но у меня при виде этой громоздкой и тяжёлой конструкции в памяти всплыло смешное словечко – 'шарабан'), познакомил с кучером – белобрысым и вёртким парнишкой по имени Курт. Малец оказался сообразительным и расторопным.
– У меня всё готово. Я только запрягу лошадей и можно трогаться хоть сейчас, – сообщил он.
– Сегодня не стоит. Готовьтесь на завтра, в любое время.
– Хорошо, я с самого утра буду здесь.
Я отсутствовал недолго – час-полтора. Казалось, что бы могло приключиться за столь малый отрезок времени?! Но… Когда я выворачивал из-за угла, то увидел картину, заставившую меня остановиться и спрятаться: улица перед трактиром была запружена вооружёнными людьми. По жёлто-зелёным мундирам и небольшим меховым шапкам с такой же зелёной опушкой я без труда опознал прусских гусар: они несли охрану на восточных границах страны и нередко выполняли полицейские функции.
Кое-что о них мне стало известно, ещё до поездки. Эти иррегулярные части были сродни нашим казакам. За солдат они не считались. Немцев среди гусар практически не имелось. Эскадроны полностью комплектовались иностранцами: венграми, боснийцами, сербами, поляками – зачастую горячими и необузданными, одинаково способными на подвиг и преступление. Первые гусарские части формировались из венгров-протестантов, бежавших из австрийской армии. В отличие от обычных армейских подразделений гусарам разрешалось иметь командиров из разночинцев.
Я услышал непонятную разноголосую речь, крики, треск ломающегося дерева. С истинно южным темпераментом гусары выволакивали из распахнутых дверей трактира группу избитых и окровавленных людей, смело пуская в ход кулаки, а при необходимости лупили и саблями плашмя. Я с содроганием сердца опознал в этих несчастных своих гренадер. Они как могли отбивались, но силы были слишком неравными. На тех, кто не мог устоять на ногах и падал, сыпались удары кавалерийских сапог. Гусары связывали пленным руки, концы веревок приторачивали к сёдлам.
– Немедленно отпустите меня. Я дворянин! Со мной нельзя обращаться подобным образом! – кричал Карл, но его не слушали.
Первой мыслью было желание ринуться в драку и прийти друзьям на помощь. Потом я опомнился. Гусары, число которых приближалось к трём десяткам, несомненно справятся со мной без особого труда. Вряд ли моё пленение сможет хоть как-то облегчить участь друзей. Стоит дождаться выяснения обстановки, а потом придумать какой-нибудь план спасения.
Я старался привлекать к себе как можно меньше внимания, поэтому почти вжался в каменную кладку дома. Взгляд случайно упал на двоих, находившихся чуть в стороне от основных событий. Одним был гусарский офицер (он отличался от рядовых серебряными галунами) – полный, краснолицый, с бульдожьими щеками, а вот вторым… вторым был наш капитан, чьё судно тайком доставило нас в этот город.
Очевидно, гусары вломились в трактир по его наводке. Я сжал кулаки и с ненавистью уставился на него. К счастью, иуда не почувствовал на себе мой взгляд, иначе кто знает, чем бы всё закончилось.
Когда улица опустела, я выждал минут десять и осторожно вошёл в трактир. Под ногами сразу что-то захрустело. Кажется, битая посуда. Первый этаж напоминал Куликово поле после побоища: мебель переломана, стёкла выбиты.
Здесь уже кипела работа. Служанки выметали мусор, мыли полы. Мужчина со столярным инструментом ремонтировал опрокинутый стол. Посреди бедлама, заламывая руки, стояла хозяйка. Её лицо было заплаканным. Я осторожно подошёл и спросил:
– Что здесь произошло?
– Нагрянули гусары и арестовали ваших друзей, – рыдая, сообщила она.
– Интересно, на каком основании? – спросил я, догадываясь, что услышу в ответ.
– Гусары пришли с проверкой, потребовали показать документы. Ваши друзья сначала пытались договориться, а потом, когда ничего не вышло, стали драться. Гусары вызвали с улицы подмогу и всех скрутили. Боже, какое несчастье! Посмотрите, во что они превратили мой трактир! – всхлипнула женщина. Я задал главный вопрос:
– А обо мне гусары спрашивали?
– Нет. Они накинулись на ваших друзей как дикие звери, всё мне тут переломали. Я разорена!
– И, наверное, вините во всём нас?
– Ошибаетесь, юноша, – резко ответила хозяйка. – Не я первая, не я последняя в чьём доме эти негодяи в зелёных мундирах устроили такой погром. Сколько несчастных бюргеров считают убытки и, как я, плачут от бессилия! С той поры как в городе расквартировали эскадрон гусар, нам, бедным жителям, не стало покоя! Мы не раз жаловались начальству, но их ротмистр только обещает приструнить своих бандитов, а сам ничего не делает. Среди его подчинённых не найдёшь порядочного человека. Знаете, когда ваши друзья задали гусарам трёпку, я почувствовала себя на их стороне. Я ничего не стала говорить о вас гусарам. Мои служанки тоже будут держать язык за зубами, – твёрдо произнесла женщина.
Я удивился: далеко не молодая фрау не походила на злостную нарушительницу правопорядка. Гораздо логичней было бы сдать меня с потрохами и не думать о последствиях. Во всяком случае, так в моём представлении должен поступить стопроцентный пруссак. Впрочем, у немцев имеется еще одно качество, которое у них не удалось вытравить даже императору Фридриху Вильгельму, славившемуся крутым нравом. Сентиментальность.
– Спасибо, – поблагодарил я. – Вы очень добры ко мне.
– Не знаю, какие у вас отношения с законом, но мне вы кажитесь достойным человеком. Будь у меня дочь, я бы с большим удовольствием выдала её за вас замуж.
-Жаль, что у вас нет дочери, – грустно сказал я, думая обратное.
Сентиментальность – сентиментальностью, но природная немецкая прагматичность тоже может сыграть свою роль.
Чтобы хоть как-то компенсировать потери хозяйки, я дал ей пять дукатов. Вряд ли сумма покрыла её убытки, но лишней не была точно. Кроме того, я опасался, что приязнь женщины в любую минуту может перемениться, и решил подстраховаться хотя бы таким способом.
Прислуга наводила в трактире порядок, а я сидел в конторке хозяйки и раздумывал о причинах происшедшего.
Ситуация складывалась нехорошая. Гусар навёл наш недавний знакомый – капитан контрабандисткой шхуны. Выходит, не случайно трактир приходил матрос, которого опознал Михай. Не знаю, что в итоге они с этого поимели, но неприятностей нам доставили выше горла. Я обратился к хозяйке:
– Скажите, матушка, кто может помочь выручить моих людей?
– Это зависит от того, что с ними собираются сделать, – резонно заметила женщина. – Гусары стоят в крепости. Моя служанка подрабатывает там прачкой. Я отправлю её сейчас в крепость. Она возьмёт стирку, заодно всё узнает и расскажет нам. А вы пока ступайте в свою комнату, запритесь и не показывайтесь даже в окно.
Начались часы томительного ожидания. Я бродил из угла в угол как заведённый. Судьбы Карла, Чижикова, Михайлова и Михая заботили меня сейчас куда сильнее собственной. Я корил себя за беспечность, казнил за отсутствие бдительности, которое привело к аресту моих гренадер.
Какой же ты командир, если твои люди сейчас находятся в тюрьме, а ты пальцем о палец не можешь ударить, чтобы прийти им на помощь! Грош тебе цена, камрад Гусаров. Нет, грош слишком много! Не стоишь ты этих денег! Наверное, я бы сошёл с ума, не приди служанка вовремя.