Кроме обычной физподготовки не забывали о прикладных вещах вроде фехтования, стрельбы и… бокса.
Кирюха сшил несколько комплектов кожаных перчаток (пригодились старые офицерские штиблеты), набил конским волосом для смягчения ударов. У Майка Тайсона, понятно, были покруче, но нам на первоё время сойдёт.
Я постучал по раскидистой берёзе как по боксёрской груше и, удовлетворившись испытанием, пошёл к Антону Ульриху.
Гренадеры, охранявшие принца, доложили, что этой ночью их королевское высочество изволило быть у маркитанток. Я сразу понял, откуда ветер дует. Неугомонный Геймбург сумел таки подбить Антона Ульриха на приключения.
Читать нотации и блюсти мораль в мои обязанности не входило, к тому же после истории с Линаром принц имел полное право отплатить цесаревне Анне той же монетой. Лишь бы не как в том анекдоте: 'Ах, я бы ему мстила и мстила!'.
Кровь в принце бурлила горячая, гормоны играли. Ничего экстраординарного не случилось. Волновало меня лишь одно: жутко не хотелось, чтобы молодой человек привёз из похода полный букет заболеваний, не имевших ничего общего с боевыми ранами. До изобретения антибиотиков, венерические болезни лечились весьма сомнительными методами, поэтому телесное здоровье принца вызывало у меня вполне естественные опасения.
Измождённый ночными подвигами принц спал на лавке, не снимая походный камзол. Верный Геймбург храпел на полу, используя вместо подушки грязный ботфорт его высочества.
Разбудить парней было непростым делом, признаюсь, я чуть не отчаялся. Слова не действовали. Орлы дрыхли так, будто всю ночь таскали мешки с цементом.
– Видать заездили их бабы, – с видом знатока сказал один из гренадер. Он глядел на спавших дворян с нескрываемой завистью.
– Много себе позволяешь! – прикрикнул я на него и велел убираться вон.
С большим трудом всё же удалось поднять парней на ноги. После обливания холодной водой принц встряхнулся и превратился в адекватного человека, а вот с Геймбургом пришлось повозиться. Подполковник считал, что я не имею никакого морального и физического права обращаться с ним столь неподобающим образом и отчаянно сопротивлялся. Разумеется, со мной спорить сложно, могу задавить не только авторитетом, но вот терять драгоценные минуты на препирательства… Если бы не принц, даже не знаю, что бы с ним сделал.
– Геймбург, прекращайте дурацкую возню. Делайте, что велено адъютантом господина Бирона, – приказал Антон Ульрих.
Адъютант бросил на меня неприязненный взгляд, но свою порцию ледяной воды выдержал стоически.
– Вот что, господа, – сказал я, после того, как молодые люди насухо вытерлись полотенцами, – боюсь, что мы слишком мало занимаемся.
– Почему мало? – удивился принц.
– Потому что у вас ещё остаются силы на амурные приключения. Моя вина, не спорю, но я исправлюсь. Совершенно логичным шагом будет увеличение нагрузки. Так что я вас поздравляю: с этого дня займёмся с вами боксом.
– Простите, чем? – в один голос спросили парни.
– Боксом. И можете меня не благодарить.
Я пристально разглядывал подопечных. В уме понимал, что они гораздо выше по социальной лестнице, что у обоих впереди тяжёлая судьба: арест и многолетнее пребывание в ссылке. Но всё можно исправить уже сейчас. Бесстрашный и в то же время бесхарактерный принц должен стать настойчивым и твёрдым, а его правая рука Геймбург обязан выручить господина из любой перипетии. Долой все сомненья, фон Гофен!
– Надевайте перчатки, принц. Геймбург, вас это тоже касается.
– Зачем нам эти перчатки? – недоумённо протянул Антон Ульрих, рассматривая обновку. – В них ужасно неудобно держать и шпагу, и поводья.
– Не волнуйтесь, это не образцы новой формы вашего кирасирского полка. Назначение у этих перчаток сугубо утилитарное. Фехтовать, скакать на лошади и тем более стрелять в них вы не будете, это факт. Сейчас я вам всё с чувством, с толком, с расстановкой объясню. Я взял ораторскую паузу. Принц закусил губу, а его адъютант страдальчески поднял взор к небу.
– Извольте смотреть на меня, господин Геймбург, и слушать очень внимательно. Подполковник с тоской перевёл взгляд на меня. Я продолжил:
– Перчатки эти, как вы успели заметить, непростые. Предназначены они для того, чтобы вы никого не покалечили. Я покажу вам, как надо двигаться и бить. Для начала устроим бой с тенью. Ничего сложного, господа.
Я показал основные удары, объяснил правила и, поскольку не являлся подходящим противником (как ни крути, но у меня и рост намного выше и вес значительно больше) назначил Геймбурга на роль спарринг-партнёра для принца. Адъютант был подходящей, как я называл 'воробьиной' весовой категории.
Поначалу парни стеснялись: дескать, сражаться на шпагах самое то, а на кулачках – чересчур по-мужицки.
– Я не уверен, что этот варварское развлечение не уронит моё достоинство, – заявил Геймбург.
Вот что значит немцы! Половина наших ещё с детства прошла школу боёв стенка на стенку и ближнему своему по уху съездила бы не задумываясь. Салонное жеманство ещё не разложило отечественное шляхетство, народ меня окружал простой как три копейки. Вместо дуэли бьют в челюсть. Потом мирятся и, обнявшись, пьют с недавним обидчиком до посинения.
Я почесал в затылке. Как мне убедить этих благородных немчиков? На что сослаться? Надо, наверное, привести в пример Англию, родину бокса. Ведь не гнушались же хвалёные денди драться, засучив манжеты и рукава. Правда, когда это было, в какие года? Хоть убейте – не помню. Стал уже этот спорт любимым развлечением джентльменов или его звёздный час ещё не пришёл? И главное – уточнить не у кого. Придётся выкручиваться.
На всякий случай спросил у подопечных, когда они в последний раз бывали на берегах Туманного Альбиона. Выяснилось, что ни тот, ни другой уже давно пределов России не покидали, с английским посланником господином Рондо бесед не вели. Тогда я сразу воспрянул духом и принялся вдохновенно врать.
Рассказал, что нынче бокс в моде среди британских джентльменов, и благородные лорды мутузят друг друга почём зря.
– Таким образом, ничего зазорного в занятиях боксом нет, – резюмировал я. Это подействовало. Немцы кивнули и встали в боевые стойки.
– Сходитесь, – скомандовал я.
Первый поединок закончился со счётом 'один-ноль' в пользу принца. Геймбург явно поддавался, так что пришлось объяснить ему, что, поступая подобным образом, он подкладывает его высочеству форменную свинью.
– Что есть 'свинья'? – недоумевающее захлопал глазами Геймбург.
По требованию принца все разговоры велись исключительно на русском, и подполковник с трудом понимал смысл многих идиом.
– Свинья… свинья… – я стал подбирать подходящее выражение. – Так говорят, когда оказывают человеку медвежью услугу.
– Вас из 'медвежья услуга'?! – вскипел Геймбург, переходя на смесь из немецкого и русского языков. Я потрепал его по плечу и посоветовал выбросить это из головы.
– Вы бы лучше кулачками половчее махали. Не бойтесь, личность его высочеству не свернёте, а если, не приведи Господь, всё же сподобитесь, так мы на место сей же секунд всё возвернём.
Похоже, я перестарался. Накрученный адъютант, как только выпала возможность, тут же залепил Антону Ульриху в бровь, да так, что искры посыпались. Принц разозлился и замахал руками как мельница. Второй раунд закончился боевой ничьей. Состязание вдруг превратилось в драку, боксёры разошлись не на шутку, я с трудом растащил их по сторонам.
Пока они отдыхали, я объяснял им, в чём заключается разница между спортивным поединком и мордобоем.
В третьем раунде победа честно досталась более тренированному Антону Ульриху. Он изловчился и отправил адъютанта в глубокий нокаут.
Бирон, увидев утром на очередном совещании его высочество с припудренным фингалом, пришёл в ужас. Подполковник расстроился ещё сильнее, когда узнал, при каких обстоятельствах Антона Ульриха одарили столь роскошным 'украшением'.