- Ииии! - с противным визгом тощий парнишка запрыгнул на спину Карла и принялся молотить его кулаками.
Кузен растерялся и не сразу сбросил досадливую ношу. Я помог ему, опустив на голову визгуна табуретку. Бум. Глаза парня свелись в одну точку, он разжал руки и брыкнулся на пол.
- Спасибо! - успел поблагодарить Карл, избавившись от тощего кадета.
- Не за... - начал говорить я, но не успел произнести фразу до конца.
Тяжёлая оловянная кружка, брошенная с изрядной ловкостью, угодила мне в висок.
Абзац!
Всё вокруг закружилось-завертелось. Я увидел вбегающих семёновцев, они стали растаскивать дерущихся, пуская в ход приклады мушкетов. Из кучи небрежно сваленных в угле тел приподнялся Чижиков с лицом, сияющим как медная пуговица. Он отряхнул запачканный мундир и что-то произнёс, но я уже не мог расслышать его слов. Мне стало глубоко фиолетово на всё и вся.
Очнулся я оттого, что две глотки надсадно горланили над ухом:
- Ой, мороооз, мороооз! Не морозь меня!
Вряд ли эту песню успели сочинить в восемнадцатом веке, но сейчас она не казалась анахронизмом. Я научил Карла петь её после походов в баню. Кажется, она прижилась.
Встревоженные вороны срывались с деревьев и, каркая, взлетали вверх. Деревья качали нестриженными макушками.
Чижиков и кузен волокли меня по ночному Петербургу. И почему-то было так хорошо, что я не выдержал и присоединился к нестройному хору.
А утро встретило нас не только рассветом, страшной головной болью и настоящим морозцем. Нет, всё это имелось в полном составе, но началось оно всё же с новой ломки стереотипов.
Вот уж не ожидал, что старая армейская поговорка: 'через день на ремень' окажется столь актуальной. Стоило принять присягу и понеслось. Обещанный капралом Ипатовым фунт лиха весил намного больше. Мы практически не вылезали из караулов, дежурств и работ. Какая там учёба! О ней пришлось забыть. Если стрелять нас немного научили, благо нормативов на меткость не существовало - главное выпалить в нужную сторону и побыстрее перезарядиться, то метать тяжёлые гранаты не умели ни я, ни Карл. А ведь предполагалось, что мы, гренадеры, должны идти впереди строя и забрасывать противника бомбами, а в случае осады кидать увесистые ядра за крепостные стены. Ладно б гранаты хотя бы внешне походили на те, к которым я привык - с длинными ручками, правильным балансом и прочими научно-техническими штучками, предназначенными облегчить старания солдата. Но нет, абсолютно неудобные снаряды, возни с которыми выше крыши: по команде достаёшь заразу из сумки, прокусываешь зубами трубку, прикрываешь пальцем, изготавливаешь фитиль, отступаешь правой ногой назад, поворачиваешься корпусом направо, поджигаешь гранату и кидаешь от себя подальше. Если повезёт - бомба попадает во вражеские ряды и косит их как траву на лужайке, если не повезёт - труды пропадают втуне.
Эх, караулы... прежде меня миновала участь сия (в лучшем случае я ходил помощником дежурного по штабу), но не теперь.
Ежедневно на посты выходило до семисот человек (только в адмиралтейскую крепость почти триста сорок да на нужды Тайной канцелярии сотни полторы). Если учесть, что полки всё же распустили часть личного состава в отпуска, то можно представить насколько было несладко тем, кто остался. Отстоял своё, вернулся домой, поспал, к рассвету прибыл в полковой двор, получил новое назначение и так по кругу. Людей катастрофически не хватало.
Гвардейская служба совсем не походила на синекуру. Где те шикарные балы, описанные классиками - с томными красавицами, наряжёнными в расшитые золотом платья с обширным декольте, и блестящими офицерами в нарядных мундирах, щёлкавших каблуками и приглашавших дам на какую-нибудь польку или мазурку? Может, где-то оно и были, но кажется в какой-то параллельной вселенной.
Действительность отличалась от романов, как голливудский боевик от полицейской спецоперации. Усталый офицер едва волочил ноги, ибо ему предстояло тащить лямку наряду с остальными чинами, то есть ходить в караулы или проверять их в зависимости от того, какая рунда выпадет - главная, средняя (до полуночи) или дневная (на рассвете). А мы, солдаты, вообще ходили как сомнамбулы. Налитые свинцом веки закрывались сами по себе, хотелось одного: спать, спать, спать...
Поручик Дерюгин лютовал хуже фрица под Москвой. Казалось, он не знает усталости и может нагрянуть в любой момент. А уж гренадеры пользовались у него особой 'любовью'. Нас снаряжали на самые гнилые караулы, где нет ни сна, ни покоя.
- Что есть гренадер? - спрашивал и сам же отвечал поручик. - Гренадер - сие означает избранность. Вы - не просто солдаты, вы - чудо-богатыри государства Российского.
А мне почему-то казалось, что эта фраза принадлежит генералиссимусу Суворову.
Во время одного из караулов и произошла моя первая встреча с императрицей. Я запомнил её навсегда.
Глава 16
Дело было вечером, делать было нечего. Смотри и бди, чтобы какая сволочь не обворовала полковой магазин. На то ты и караульный. Главное - наизусть помнить пароль и отзыв, тут он называется лозунгом.
За неделю до выступления в караул командиру полка присылаются под большим секретом выбранные молитвы. Последовательные слова из них используются для пароля. Если, к примеру, сегодня очередь 'Отче наш', то первый пароль - 'отче', отзыв - 'наш', потом 'Иисус' и 'Сананда' и так далее.
Сегодня по полку целый капитан дежурит, Толстой его фамилия. Интересно, доводится ли он предком кому-то из наших классиков? Раньше я его не видел, даже не знаю, нормальный мужик или не очень. От характера командира многое зависит. Это я ещё по первой службе понял. Хотя, куда солдата не целуй, везде... фалда.
Смена караула только завтра утром. С барабанным боем подойдёт новый начкар, нас выстроят в ружьё, офицеры отсалютуют друг другу, примут посты, распустят по домам. Вот оно счастье! Скорей бы. Ну до чего же медленно время тянется!
Дежурный офицер сейчас, наверное, в тепле сидит, чаи гоняет. На проверку пробежался (это ещё не при мне было), придрался к чему-то, шороху навёл и обратно в штаб - греться. Капрал Ипатов потом глотку надорвал, распекая провинившихся. Нет, определённо повезло, что моя очередь не пришла.
Для гренадер капрал, что отец родной. Ближе не бывает. Привычных отделений в армии восемнадцатого века не существует. Есть капральства - человек по двадцать-двадцать пять на одного капрала, который следит за внешним видом солдат, проверяет посты, регулирует споры, иногда выступает в качестве психолога. Среди нас много семейных - их жёны и дети живут вместе с супругами в домах, выделенных для постоя. Если муж набедокурит, его половинка не постесняется нажаловаться капралу, а тот знает какую найти управу: пьющий, к примеру, может просто не вылезать из работ, благо, куда приложить силу найдётся всегда, шанцевого инструмента в полку завались, и он не простаивает. Одного чересчур распускавшего руки по просьбе супруги заслали в какую-то Тьмутаракань, теперь он уголь ищет, отстреливаясь от волков и медведей.
Учат обычно офицеры или старослужащие. Они обязательно показывают все приёмы с оружием, мучают строевой и прочими солдатскими прелестями.
Меняют постовых каждые три часа. Нет, я не доживу. И вроде заступил недавно... минут десять прошло. Как коченеют ноги, пальцы заледенели и не слушаются! Питерская погода это что-то с чем-то. С непривычки можно загнуться. Летом во время жары от влажности всё тело покрывается липким потом, а зимой даже лёгкий морозец кажется жгучим. Угораздило же Петра в таком гиблом месте город построить.
А скука-то какая! Если днём полковой двор кипит как разворошённый муравейник, ночью словно вымирает. Лишь пятна света от раскачивающихся на ветру фонарей прыгают по брусчатке как солнечные зайчики.