В идеале действительно необходим чистый прорыв. Ну, а если пройдены одна, вторая траншеи, преодолены одна за другой все полосы обороны, но противник подтягивает или уже подтянул резервы, — разве подвижные танковые соединения не должны ринуться в прорыв и вступить во встречные бои с резервами противника?!
Думаю, что теоретическое положение о вводе в бой механизированного соединения на практике, в момент ведения боя должно быть не категорическим и решаться с учетом обстановки. В этом и состоит взаимодействие различных родов войск.
Считаю, что чистым прорыв будет, если стрелковыми частями прорвана полоса обороны, состоящая из инженерных сооружений, насыщенных оборонительной техникой и людьми. Все, что может встретиться за этой системой — все, что будет брошено против механизированных соединений из оперативной глубины, все это прямого отношения к линии обороны не имеет и должно подавляться частями, введенными в прорыв, совместно или при поддержке общевойсковых соединений.
…После обеда Василевский пригласил нас на совещание о дальнейших задачах 8-й гвардейской армии и конно-механизированной группы И. А. Плиева. Ближайшей задачей маршал Василевский ставил перед войсками фронта форсирование Южного Буга и освобождение Одессы. Конечной целью операции намечался выход наших войск на реку Днестр.
8-я гвардейская армия должна была прорвать оборону противника по правому берегу Южного Буга и создать условия для ввода в бой подвижной группы Плиева.
С этой задачей мы разъехались по своим командным пунктам.
По приезде на свой КП в Новую Одессу, я созвал расширенный Военный совет армии, на который были приглашены командиры корпусов, дивизий и их начальники штабов. Обсуждали задачи армии и приняли решение: растянуть одну дивизию для прикрытия по всему фронту армии, а все остальные силы сосредоточить в районе Троицкое — Касперовка и форсировать реку на участке Троицкое — Андреевка.
Что нам давало такое форсирование и наступление?
Во-первых, наша артиллерия имела возможность собрать средства поддержки пехоты в боях за плацдарм на правом берегу. Во-вторых, из-за недостатка в переправочных средствах для тяжелой техники, под прикрытием сосредоточенного огня артиллерии и авиации мы могли навести мост.
Для одного моста еще можно было каким-то образом собрать строительные материалы, хотя с ними в этом безлесном районе было очень трудно.
В-третьих, на этом участке, несмотря на подъем воды в лимане, нам удалось все же сохранить за собой небольшой плацдарм в районе Андреевки на правом, западном берегу против Троицкого.
Взвесив всю сложность действий в этих обстоятельствах, сложность передвижения на узком участке фронта, мы в штабе армии тщательно разработали план мероприятий по обеспечению боевых действий. Я подписал приказ с утра 26 марта армии силами 29-го и 4-го гвардейских корпусов форсировать Южный Буг, прорвать оборону противника с Андреевского плацдарма и перейти в решительное наступление в общем направлении Карлсруэ — Ландау.
Противник, мобилизуя все последние силы и средства, старался задержать наше наступление в весеннюю распутицу на крупных водных рубежах. Но чувствовался моральный и физический упадок сил немецких войск, они не выдерживали атак нашей пехоты, начали откатываться на запад. Танков у противника на этом участке не было.
К 29 марта войска армии вышли на рубеж: Киево-Александровка, Песчаный Брод, Шнроколаповка.
31 марта к 16 часам войска армии вышли на следующий водный рубеж — Тилигульский лиман.
Стрелковые части продвигались достаточно быстро, не давая возможности оправиться противнику после Снигиревского разгрома. Но все еще приходилось натыкаться и на организованную оборону в укрепленных опорных пунктах.
Нужна была артиллерия, нужны были танки, но они еще не начали переправляться.
В районе Троицкое днем и ночью сооружался мост с пропускной способностью в 16 тонн. Шутка сказать, перемахнуть мост через все русло Южного Буга в момент его весеннего разлива. И вот осталось каких-нибудь пять метров пролета. Все строительные материалы, которые могли годиться на строительство моста, были уже пущены в ход. На краю поселка Троицкое саперы обратили внимание на добротный дом. Решили его разобрать и бревна пустить на перекрытия. Но их ожидал неприятный сюрприз. Сняли штукатурку, а под ней оказались не бревна, а глина. Каркас состоял из легких и непрочных деревянных деталей. На строительство моста они не годились.