- Привет богиням артиллерии! - крикнул какой-то белобрысый казачок. Было приятно, что даже гордые казаки признают "катюши", и установки чуть замедлили ход, чтобы люди перебросились несколькими словами с кавалеристами.
Глава десятая. На Прагу
Дивизионы расположились на широком многокилометровом участке фронта. Активные действия здесь уже не велись и присутствие противника угадывалось только по отдельным пулеметным очередям и редким разрывам мин. Приближались майские праздники, и личный состав готовился их встречать. Планировался, как всегда, праздничный обед по подразделениям и другие обычные для фронтовой части мероприятия: кинофильм, подарки, и, кому положено, вручение правительственных наград.
Правда, вздохи сожаления об утраченной, такой реальной возможности войти в Берлин раздавались долго. Васильев и Комаров готовили еще и свой, сугубо личный, праздник. Они ждали гостей, и трофейная малолитражка стояла в полной готовности выехать за приглашенными в полевой госпиталь.
Правда, на этот раз госпиталь отстоял от дивизиона километров за сто, но что могло значить такое расстояние для Васильева и Комарова, исколесивших многие тысячи километров?
- Поддерживаем, так сказать, контакт! - очевидно, повторяя слова Васильева, сказал Иван. - Кстати, и эта твоя синеглазая Катя тоже собиралась приехать. Васильев сказал ей, что ты очень ждешь.
Я был совсем огорошен.
- С какой это стати жду и почему моя? - Конечно, рад был повидаться с Катей, но уж никому бы в этом не признался.
Праздничный обед в дивизионе готовился под руководством Ильчибаева.
- Совсем переменился человек! - Кобзев только руками разводил. - Прямо шеф-поваром стал, да и только. Хоть сейчас его в любой ресторан посылай. Так и шпарит антрекотами да ростбифами всякими. Откуда только научился?
И верно, Ильчибаев, которого первый расчет выделял обычно кашеварить, так полюбил свое дело, что стал готовить куда лучше полковых поваров. Вдобавок ко всему, он завел себе белый колпак и фартук, которые постоянно стирал и крахмалил. В таком виде, да еще засунув за пояс здоровенный кухонный нож, он любил прогуливаться по дивизиону, возбуждая смех и шутки солдат.
По совместительству он выполнял и несложные обязанности ординарца командира батареи. Я считал, что и с ними он справлялся отлично.
- Мать честная, - сказал как-то Васильев, аппетитно обгладывая жареную утиную ножку и рассматривая большой набор разных кастрюлек и сковородок, которые повсюду таскал за собой Ильчибаев. - Ты, Степан, прямо чудеса творишь, да и только. Придется тебя забрать из батареи.
Я привык к Ильчибаеву и серьезно опасался, что его могут перевести из батареи в повара. А "захватнические штучки" гвардии майора были всем хорошо известны. Поэтому, беспокойно улыбнувшись, сделал шаг вперед.
- Ничего не выйдет, товарищ гвардии майор. Ильчибаев у нас, как отличный номер расчета, к медали представлен, да и кроме того...
- Кроме того, он твой ординарец, - продолжил Васильев. - Ладно, шучу. А медали-то, кстати, через меня проходят.
В эти предпраздничные дни Ильчибаев, возглавив целую группу помощников, что-то разделывал, варил, жарил.
Снова зашел Васильев, живо интересовавшийся, как идет подготовка к празднику.
- Обязательно, когда гости приедут, чтобы при колпаке и фартуке был, и чтобы чистые были!
- Они у него всегда чистые.
- Все-таки... И нож пусть за пояс заткнет. Ему идет. Показать надо медикам, с кем дело имеют!
С утра первого мая чуть моросил дождик, но тучи быстро прошли и установился яркий солнечный день. Светлый, тихий и совсем не ратный. Там, в Берлине, шли тяжелые, кровопролитные бои, а здесь, на фланге, никто даже и не стрелял. Одни только разведчики сидели на НП, да в дивизионе с утра крутился Федотов. Пришел поздравить с праздником.
- Очень правильно сделал, что пришел, - я крепко пожал руку старому другу.
- А как же! - разулыбался Николай.
- Пообедаешь в батарее да захватишь с собой. Тут у нас всяких пирогов наготовили...
- У нас самих есть! - Неожиданно разведчик посерьезнел. - Что я вам сказать хочу. Давайте, пока спокойно, на Одер съездим, на могилку.
Я уже думал об этом и был очень тронут тем, что разведчики не забыли Женю.
- Обязательно. При первой же возможности, - пообещал я Николаю.
В 12 часов дня состоялось торжественное построение. В новом обмундировании, в начищенных сапогах, со всеми многочисленными наградами на груди огневики выглядели впечатляюще.
Под разученный марш артиллеристов они прошли мимо трибуны, составленной из снарядных ящиков. И хотя у многих "стариков" плохо гнулись натруженные за полвека ноги, все равно это было замечательное зрелище. Марш подразделений возглавляли боевые командиры: офицеры, старшины, сержанты.
- Да здравствует Первое мая! - кричал с ящиков гвардии подполковник Кузьменко, прибывший на праздник, и громкое "Ура!" разносилось по всей округе.
По случаю праздника сняли взыскание с Комарова, наложенное за неудовлетворительную строевую подготовку.
Взыскание Иван получил совсем неожиданно.
В марте в полку вручали ордена и медали особо отличившимся в боях на Сандомирском плацдарме и под Краковом. В числе их был и Комаров.
Однако из-за какой-то погрешности в наградном листе орден ему в тот день не вручили. А через неделю, когда ошибку исправили, ему приказали для получения награды выехать в штаб фронта. Там он и совершил оплошность.
Награды вручал старый заслуженный маршал, приехавший по делам из Ставки. По алфавиту награжденные подходили к маршалу, принимали награду, отвечали на поздравление и отходили. Сказать про Комарова, что он просто хороший строевик, - это слишком мало. Направляющий парада 7 ноября 1941 года, он словно был рожден для того, чтобы носить военную форму. И вот на глазах изумленных офицеров и генералов штаба фронта, приняв награду от маршала, он при отходе повернулся через правое плечо.
- Через правое плечо? - машинально переспросил Васильев, слушавший очень внимательно доклад Комарова.
- Он мою левую руку задержал, - пытался оправдаться Иван.
Но Васильев во всех случаях признавал только факты:
- Сделал тебе кто-нибудь замечание?
- Нет... Только по дороге из штаба какой-то генерал встретил и повернул кругом раз двадцать.
- Маршал Конев был там?
- Был. Сидел в стороне, положив нога на ногу.
- Ну, все! Объявляю вам, товарищ гвардии старший лейтенант, строгий выговор, - решительно произнес Васильев.
И теперь обидное взыскание было снято.
Приехали и долгожданные гости. Поразмыслив, Васильев привел их к обеду в батареи. Солдаты радостно встретили медиков. Многим из них и разговаривать-то не приходилось с женщинами чуть ли не с самого начала войны. И сейчас батарейцы всеми силами старались заслужить расположение гостей. В свою очередь, и те были очень внимательны с воинами. Катя, как всегда, выделявшаяся красотой, обаятельностью, для каждого находила и теплую улыбку и хорошее слово. Не спускал с нее глаз и я. После обеда разошлись побродить.
За Одером разведчики где-то раздобыли несколько новых мячей, один из них я преподнес Кате. И вот, постукивая мячом о землю, мы весело брели вдвоем по чуть заметной тропинке вдоль опушки леса.
Вдалеке на юго-западе зеленели отроги Карпат, выше они отливали золотыми бликами горных лугов. Серебристо-голубые вершины тонули в солнечной дымке.
Я чувствовал, что Катя совсем пленилась горным пейзажем. И вдруг повернулась ко мне с улыбкой:
- А ваш полк, случайно, не попадет в эти горы? Ведь вас то и дело куда-то бросают!
- Все может быть.
- Хорошо бы. Если окажетесь там, я обязательно к тебе приеду. Всеми правдами и неправдами вырвусь. Хотя бы на своей "санитарке". И пойдем с тобой по горам. Будем карабкаться по тропкам, перебираться через ручейки, пить из них прозрачную холодную воду. Замечательно!.. В этом краю, наверное, и люди должны быть сильными, красивыми. Повидать бы, как живут... И цветов я наберу, и сплету два венка... Ну, чего ты молчишь?