«Во фландрских частях сильный ропот и недовольство»
Что под нос бурчит солдатня?
«Черт! Дьявол! Ну и фигня!
Я мерзну — плевать, я потею — плевать,
Лишь бы воскресный стакан выпивать,
Поладить с немцами — нет проблем,
Но жрать я хочу — кто утренний джем
Спер у меня?»
Про что бубнит офицерская честь?
«Черт! Дьявол! Ни лечь, ни сесть!
Мухи, вонь, убожество, грязь,
Словно в окопе свинья разлеглась,
С солдатами должен судьбу делить,
А им на меня — плевать и забыть,
А коли так — то уж лучше быть
Там, где я есть».
Про что толкует коварный враг?
«Черт! Дьявол! Так-перетак!
В начале войны рубили сплеча:
Нажми — и британец даст стрекача,
И, черт побери, молва не врет,
Британский Томми бежит — но вперед,
Прет как дурак!»
О чем ворчит английский люд?
«Черт! Дьявол! Жить не дают!
За то плати и за это плати,
Хлеб дорог, в кладовке — шаром покати,
Я жажду победы, ворчать не хочу,
Но слишком безропотно я плачу,
Шкуру дерут!»[5]
КАНАДСКИЙ КЛИЧ
(Во время войны возле моего дома стояла лагерем канадская дивизия. Я привык слушать их приветственные клики в честь далекой родины. Отсюда и явились эти стихи).
С головою вбок склоненной,
Спозаранку на дворе
Слушал фермер удивленный
Хор стогласый на заре;
Рядом — лагерь полевой,
Клич несется боевой:
«Мы здесь! Мы не дома!
Эй, солдаты! Ну и даль!
Дружно, братцы! Не теряться!
Онтарио! Онтарио!
Торонто! Монреаль!»
Егерь — волосы седые,
Согнут чуть не до земли, —
Вспомнил годы молодые,
Слыша возгласы вдали;
Ну как есть «Ату! Ату!» —
Крик летит сквозь темноту:
«Мы здесь! Мы не дома!
Эй, солдаты! Ну и даль!
Не теряться! Дружно, братцы!
Онтарио! Онтарио!
Торонто! Монреаль!»
Страх, унынье прочь метнулись,
Люди веселей глядят,
И сквозь слезы улыбнулись
Даже матери солдат;
К тучам хмурым, в небеса
Возлетают голоса:
«Мы здесь! Мы не дома!
Эй, солдаты! Ну и даль!
Дружно, братцы! Не теряться!
Онтарио! Онтарио!
Торонто! Монреаль!»
Сыро, сумерки сгустились,
И зажглись в домах огни —
Парни не угомонились,
Все кричат, кричат они;
Да пребудет в сердце бренном
Этот клич — благословенным:
«Мы здесь! Мы не дома!
Эй, солдаты! Ну и даль!
Дружно, братцы! Не теряться!
Онтарио! Онтарио!
Торонто! Монреаль!»[6]
ТРОПАМИ АТАБАСКИ
Все быстрей скользит под гору жизнь короткая моя,
Близок путь Долиной Тени в Невозвратные Края,
Но когда поток былого через память протечет —
Вновь Канады глас могучий позовет и повлечет.
Там река стремниной пенной прорезает горный склон,
Воздух девственных нагорий ароматом напоен.
Снится мне, как будто в сказке — я опять лечу в седле
Под ветрами Атабаски, по нехоженой земле.
У порогов рек восточных люди крепкие живут,
Только мученик с героем притерпеться могут тут,
Где лесные побродяги и степные шатуны
Прочный камень заложили в основание страны.
Видел глотку Ниагары, где поток ревущий скор,
Видел золото заката на лице Больших Озер,
Только нет сильнее встряски, слаще скачки, чем в седле —
По равнинам Атабаски, по нехоженой земле.
Меж бескрайних нив под небом кое-где дома торчат,
Мимо них машины мчатся, источая рев и чад.
Те хибары, что видал я — ныне чудо-города.
Городами вся Канада прирастает — и горда.
Край цветущий, упованный, царство истинных мужчин,
От восточных побережий и до западных равнин,
Прикипел к тебе душою, прятать чувство не хочу,
Буду жив — коня навьючу, Атабаской поскачу.[7]
ОГЛЯДЫВАЯСЬ НАЗАД
В сей жизни многое важней,
Чем свежесть щек и тонкий стан.
То мужество в суровый час
И веры свет, что свыше дан,
Умение исполнить долг
И милость к тем, кто нищ дотла,
И женственность, что далека
От себялюбия и зла.
Мечтанья юности сменил
Суровой правды ровный цвет,
Неспешен ток закатных сил,
Светла печаль прошедших лет.[8]