– Чем же может услужить тебе Орден, милорд? – спросил Терриан спустя час. Базел отставил кружку с горячим сидром и удивленно поднял брови. Злобствующий ураган остался за толстыми стенами, градани сидел перед огнем, вытянув ноги. Большая гостиная, служившая Терриану кабинетом, была жарко натоплена, как обычно топили и в доме Ордена в Белхадане. Замерзшие пальцы на ногах Конокрада и его нос почти обрели чувствительность. Он уже начал думать, что сможет спокойно насладиться заслуженным теплом, но вопрос рыцаря вырвал его из мягких объятий истомы и заставил задуматься.
– Мне кажется, Орден уже сделал все, о чем я мог только мечтать, сэр Терриан, – ответил он после минутного размышления. – Если не считать сегодняшней погоды, за которую они не ответственны, сэр Чарроу и сэр Йорхус позволили мне совершить самый приятный зимний переход из всех, что я помню.
– Рад слышать это, – ответил Терриан, отхлебывая сидр. Он бросил на Йорхуса пристальный испытующий взгляд. – Я особенно рад услышать это после сообщения, переданного мне сэром Чарроу по магическим каналам. Я так понял, что были некоторые… расхождения во мнениях по поводу твоего статуса, не так ли?
Базел хотел ответить, но Йорхус опередил его.
– Да, были, мой генерал, – начал рыцарь официально. Он склонил голову, и в его голосе снова зазвучали странные нотки, словно он находил какое-то тайное удовольствие в самобичевании. – К своему стыду, должен признать, что во многом эти расхождения проистекали от меня. Но лорд Базел и Томанак указали мне на мои ошибки. Я верю, что больше не повторю их.
Терриан, прищурившись, поджал губы, коротко глянул на Базела и вопросительно поднял брови. Базел шевельнул ушами, показывая, что заметил его безмолвный вопрос. Он был рад, что сэр Терриан сам обратил внимание на избыток самоуничижения в тоне Йорхуса, поскольку собирался обсудить с ним возможную отправку рыцаря к Джашану в надежде, что Тотас сумеет положительно повлиять на него. Но он не собирался говорить об этом при всех. Обычная вежливость требовала, чтобы он побеседовал на эту деликатную тему с генералом наедине, а сейчас он с улыбкой повернулся к Керите.
– Ладно, сэр Терриан, «расхождения во мнениях» иногда позволяют прийти к соглашению. Из того, что ты сказал раньше, у меня сложилось впечатление, что леди Керита могла бы нам кое-что рассказать о подобных «расхождениях».
– В самом деле могла бы… если бы решила вспомнить старые обиды. Чего настоящий рыцарь, конечно, не станет делать, – отозвалась Керита.
Базел хмыкнул, она улыбнулась ему. В ярком свете Базел заметил бледный шрам, тонкий, но, очевидно, оставшийся от глубокой раны, который тянулся через всю правую щеку к горлу. Второй шрам шел вдоль линии волос, скрываясь под ними. Несмотря на шрамы, улыбка удивительно шла ее овальному лицу, но через миг она исчезла.
– В отличие от многих других рыцарских орденов, наш всегда был открыт для женщин, – сказала она серьезно. – Это порождает проблемы во многих местах, например в Империи Копья, где само существование женщины, решившей взять в руки оружие, считается оскорблением природе. Но Томанак был тверд на этот счет, когда основывал Орден.
Она помолчала. Базел кивнул, снова вспомнив о Заранте. Какой удачей было то, что герцог Джашанский решился обучить свою дочь владению оружием, несмотря на ужас, который сама эта идея вызывала у его соплеменников. Иначе она не носила бы при себе кинжала, спасшего ей жизнь в ту ночь, когда она познакомилась с Базелом, и не умела бы его применить. Она не смогла бы направить лук Тотаса на братьев-псов в «Смеющемся Боге». Но Керита права: один лишь факт существования женщины-воина, не говоря уж о женщине-рыцаре, большинство жителей Империи Копья сочли бы позорным.
– Несмотря на предписания Томанака, на самом деле женщины редко вступают в Орден, – продолжала Керита. – Сомневаюсь, что их численность составляет больше одного-двух процентов от всех рыцарей. – Она посмотрела на Терриана, словно ища подтверждения своим словам, и генерал взмахнул рукой.
– Я никогда не считал, но думаю, ты права. Мне кажется, ты даже завышаешь цифры, – ответил он, глядя на Базела. – Это не потому, что мы отговариваем женщин приносить клятву, хотя, подозреваю, некоторые из наших братьев действительно тайком это делают. Просто женщины нечасто выражают желание браться за меч, и даже в наших рядах много мужчин, считающих, что им и вовсе не следует этого делать. Но главная причина в том, что решив посвятить себя военному делу, женщины прежде всего вступают в ордена «Сестры Лиллинары» или «Топоры Изварии».
Он поднял бровь и почти с вызовом взглянул на Кериту. Она пожала плечами.
– Это правда. Я тоже сначала подумывала о «Сестрах». Полагаю, женщинам кажется более естественным служить богине, кроме того, и «Сестры», и «Топоры» сражаются не хуже членов нашего Ордена, разве не так?
Она, в свою очередь, посмотрела на Терриана с вызовом, и он засмеялся.
– Если и нет, у меня не хватит смелости сказать об этом вслух!
– Это потому, что Орден выбирает генерала не только за смелость, но и за мудрость, милорд, – подытожила Керита и тоже улыбнулась. Потом она обернулась к Базелу, и улыбка исчезла с ее лица.
– Как я только что сказала, сначала я хотела присоединиться к «Сестрам». Я родилась в Мореце, в крестьянской семье, Базел, и моя жизнь была не сахар. – Ее синие глаза потемнели, но голос звучал ровно. – Мой отец был из Эзгана, он умел управляться с лошадьми и много лет служил возницей у купцов из Хилдарта. Я плохо его помню. Наверное, он был хорошим человеком, но его убили разбойники, когда мне было года три-четыре, и моя мать… – Она умолкла, потом качнула головой. – Выйдя за него замуж, моя мать уехала из родной деревни. Когда отец погиб, ей не на кого было опереться, рядом с нами не жило ни одного родственника, и она… поступила так, как поступает «пришлая» женщина, на руках у которой трое детей и нет мужчины, который может ей помочь. Я любила ее, я всегда буду любить ее, но ребенку нелегко смириться с подобным. Есть некоторые мысли, приходившие ко мне в голову, слова, которые я ей говорила… я все бы отдала за возможность забрать их назад. Конечно, это невозможно. Все, что я могу, – это беречь память о ней и защищать таких, как она.
Она отхлебнула сидра, глядя в огонь. Базел услышал, как Йорхус беспокойно ворочается у него за спиной. Он обернулся через плечо и увидел гневное лицо рыцаря-командующего. Его злость была вызвана не Керитой, а судьбой ее матери. Он, должно быть, как и Базел, уже догадался, к чему клонится рассказ Кериты, и ярость вспыхивала в его глазах. Но Керита, казалось, ничего не замечала, она снова заговорила, глядя на пляшущие языки пламени.
– Мне было тринадцать, когда мать умерла. Моя младшая сестра к тому времени тоже уже умерла от какой-то болезни – не знаю точно какой, я была слишком мала, чтобы запомнить. А моего брата забрали в войско местного барона, который решил принять участие в гражданской войне в Ференмоссе. Я осталась одна. Я была рослой и красивее многих других, и тогда некоторые местные жители решили, что я достаточно взрослая, чтобы… заменить свою мать. Я не согласилась, один из них попытался заставить меня. – Правой рукой она тронула шрам на щеке, и Базел услышал, как Йорхус со сдавленным звуком выдохнул воздух сквозь сжатые зубы. – Я выхватила его кинжал и убила его. – Она оторвалась от созерцания огня и взглянула на Базела. – Боюсь, его смерть не была легкой.
– Он это заслужил, – пробормотал Базел.
Градани считали изнасилование преступлением, которое не мог оправдать даже раж. Так думали, по крайней мере вслух, даже в Навахке, где правил наводящий ужас принц Чернаж. Все отлично знали, что сам Чернаж и трое его сыновей – насильники, но никто не осмеливался заявить об этом открыто. Также все знали, что Базел избил до полусмерти наследного принца Харнака, когда тот изнасиловал девушку. Именно поэтому Базелу и пришлось бежать через весь континент. Ни один житель Навахка не пошел бы за Харнаком, пока ходили подобные слухи, а остановить их можно было, только убив и Базела, и принца. Базел сомневался, что даже отец Харнака сожалел о его смерти, учитывая совершенный им позорный поступок.