«Эх, неудачная расстановка, — хмурился Алексей. — С гренадёрами не очень-то в строевой выправке потягаешься!»
— Раз, раз, раз-два-три! Раз, раз, раз-два-три!
Частокол штыков впереди заколыхался, дёрнулся крайний ряд спин, и Приморский гренадёрский полк, слаженно чеканя шаг, пошёл вперёд.
«Ну ладно, глядишь, не опозоримся!» Лёшка выдохнул и, рассчитав расстояние до впереди идущих соседей в два десятка саженей, громко скомандовал:
— Полк, пря-ямо! Раз, раз, раз-два-три! Раз, раз, раз-два-три! — Топали восемь сотен егерей. Подошвы их укороченных сапожек с силой били по земле, поднимая пыль. Левая рука зажимает ружейный приклад снизу, правая делает отмашку. Громко бьют барабаны, задавая ритм строевого шага. — Раз, раз, раз-два-три! Раз, раз, раз-два-три! Сми-ирно!
Егоров вырвал саблю из ножен. Топот ног за его спиной стал ещё громче.
— Равнение напра-аво!
Голова повёрнута вбок и чуть задрана вверх. Левая рука прижата к бедру, правая, согнутая, параллельна земле, локоть прижат, клинок сабли направлен остриём вверх. Кисть темляка с Георгиевской лентой так и порхает под ритм шага.
В идущей ровными рядами колонне егеря по команде перехватили ружья в положение «перед собой» из положения «на плечо», зажимая правой рукой цевьё. Все головы, кроме правофланговых, повёрнуты в сторону сколоченных трибун, глаза, что называется, «едят» высокое начальство, его — самого главного, князя Потёмкина-Таврического.
— Гренадёры пободрей вроде шагали, — проговорил стоящий в свите Голицын. — Есть над чем ещё поработать Егорову. Вон как перед ним у Морокова ножку тянули.
— Так у них и ножки-то покороче, Иван Фёдорович, — усмехнулся Репнин. — Егеря ведь статью не то что в гренадёры, но даже и в мушкетёры не вышли. А вот штыки у кого какие, то гранёные они, то вон клинковые. Никакого единообразия нет. Уж можно было бы на парад с единообразной фузеей всем выйти!
— Однако, мне доложились, что неплохо они тут за Дунаем воевали? — проговорил Потёмкин, вглядываясь в егерей. — Что скажешь, Николай Васильевич, или не верно это?
— Никак нет, ваша светлость, всё правильно доложились, — замялся тот. — Полк Егорова, он, конечно, боевитый — вон как под командованием генерала Голицына храбро в Дунайских поисках действовал. Потом и у Кутузова егеря не оплошали, да и под Мачином, молодцы, отменно они в баталии действовали. Им бы ещё строевую выучку немного подправить.
— Подправят, придёт время, — хмыкнул иронично Потёмкин. — Заметили, господа, как турки при их виде заволновались? — кивнул он на стоящую сбоку толпу иностранцев. — Узнаю-ют! Маловато вот только егерей что-то в колонне, вон уже и мушкетёры сразу пошли. Сколько их всего-то было? — проводил он взглядом удаляющееся жёлто-зелёное с чёрным знамя.
— Восемь сотен их в парадной колонне, ваша светлость, — подшагнув, доложился фон Оффенберг, — все остальные охранную службу несут. Я вам об этом докладывал, — он сделал ударение на последнем слове.
— Хм, ну тогда да, понятно, — Потёмкин кивнул и, опершись на отделанную золотом трость, продолжил лицезреть проходящие мимо полки Дунайской армии.
— Уф, вроде бы не сбились, — выдохнул стоящий рядом Милорадович. — А Потёмкин-то какой грозный на трибуне стоял, заметил?
— Парад-то ведь этот не простой, Живан, — проговорил негромко Егоров, — светлейшему нужно на турок, да и на всех прочих особое впечатление произвести. Не забыл, впереди такие переговоры предстоят!
— Это да-а, — протянул Милорадович. — Я с Гусевым в штабе недавно был, слышал вполуха от тамошних, что нездоровится, дескать, ему. Из Санкт-Петербурга он уже такой хворый приехал.
— Ну не знаю, — пожал плечами Алексей, — может быть. У нас такие расстояния в империи, и сама дорога такая непростая, что пока доедешь, не грех и расхвораться.
Вот закончили торжественное прохождение мушкетёрские полки, отдельные пионерские и понтонные роты, прокатились орудия на конных передках, проскакали казаки и валашские арнауты. Войска выстраивались на огромном поле в линию. Отдельный полк егерей располагался немного дальше от центра, ближе к правому флангу.
— Сми-ирно! — донёсся голос генерал-аншефа Репнина, и штаб-трубачи заиграли сигнал «слушайте все».
— Потёмкин, Потёмкин, — прошелестело над замершими рядами.
Вперёд вышел он, всесильный и великий человек своего времени, сделавший так много для страны. Князь оглядел строй и протянул назад руку. В неё тут же вложили свиток.