— А когда посольский поезд на Яссы выходит? — задумчиво спросил барона Егоров.
— Утром, спозаранку, — ответил тот сквозь зубы. — Лето ведь, жара стоит, все изнеженные, хотят по холодку успеть часть пути проехать.
— Не-ет, не успеем мы с этим прочёсыванием, ваше превосходительство, — покачал головой Алексей. — Уже вон, смотрите, смеркается, ночь скоро. Пока я полк подниму, пока ему задачу поставлю, опять же нам кони нужны, пешком-то нам далеко не уйти. В темноте даже если мы и выдвинемся, всё равно никак не успеем и треть тракта проверить. Только насторожим большой суетой «этих». Затаятся они, а своё дело всё равно сделают.
— И что ты предлагаешь, просто так вот сидеть и ждать?! — воскликнул барон. — Хотя бы оцепление у дороги успеем выставить, ну и часть её даже проверить сумеем!
— Девять пуль в карете, девять пуль в карете, — повторял тихо Лёшка, думая о своём.
— Чего ты там бормочешь, Егоров? — пристально посмотрел на него генерал. — Его-оров?! Ау!
— Генрих Фридрихович, а может, не надо никакое прочёсывание? — поднял тот глаза на барона. — Может, ну его, и пускай себе в карету стреляют?
— Ты чего это, рехнулся?! — воскликнул изумлённый генерал. — Заболел, может?!
— Да не-ет, ваше превосходительство, — сощурив глаза, хмыкнул тот. — Со мной-то всё, слава богу, в порядке. Я вот что вам предлагаю. Если мы истинное лицо пруссаков и британцев османам покажем и спасителем в их глазах окажемся, это ведь нам на переговорах сильно зачтётся?
— Само собой! — аж привстал в волнении со своего места генерал. — Ты чего это задумал, Егоров? А ну-ка, давай, быстро говори!
— Да я-то скажу, Генрих Фридрихович, — улыбнулся Алексей, — план в голове у меня сейчас созрел. Интере-есный! Только у меня одна просьба к вам сначала будет.
— Какая ещё там просьба?! — нахмурился барон. — Давай уже скорей, не тяни кота за это самое, полковник!
— Ваше превосходительство, вы ведь состоите в добрых отношениях с Потёмкиным?
— Ну как в добрых… — пожал плечами барон. — В молодости служить довелось в гвардии. Хулиганили немного вместе, дело же это такое. Да и потом… Я не понял, а при чём здесь вообще Потёмкин? А ну-ка хватит тут улыбаться, давай, договаривай!
Пару часов спустя князь, сидя напротив фон Оффенберга, погрозил ему пальцем и произнёс:
— Ну смотри мне, Генри, если вдруг кого из турок по вашей вине ухлопают, своей головой лично ответишь, и ещё башкой этого Егорова. Если бы мы с тобой в кабаках по молодости Семёновцам и Преображенцам морды не били, сам знаешь, куда бы сейчас послал! И разговора бы даже никакого не было! Знаю, что ты на выдумки хитёр, и этот твой любимчик Суворова — Егоров! Чтоб ему! Тоже тебе под стать! Смотри-ка чего удумал стервец — карету мою басурманам отдать! С другой стороны, если дело всё как ты говоришь выгорит, очень даже интересно у нас с турками может получиться.
Потёмкин задумчиво постукивал пальцами по полированному столику из красного дерева.
— Федька! — крикнул он, и в шатёр влетел адъютант.
— Передай, чтобы карету мне запрягали, да скажи, что недалеко поедем, до турецких шатров. А как ты хотел? — взглянул он на фыркнувшего иронично барона. — Статус, батенька! Это тебе не по полка́м с проверкой шастать, а, почитай, к одному из самых главных министров Блистательной Порты на доверенный разговор ехать. Вот ведь какая зараза ты, Генри, на ночь глядя переться меня заставил, и так ведь спозаранку в дальнюю дорогу нужно собираться. Ну ведь выспаться же этой ночью хотел!
— Григорий Александрович, а по той просьбе Егорова? — напомнил ему барон.
— Вот если всё получится, как ты только что мне обрисовал, тогда и будет бумага на подполковника его инвалиду, — нахмурившись, произнёс Потёмкин. — Ещё и «Владимира» за храбрость при Мачинской битве получит, ну и хорошие выплаты, дабы обустроиться в мирной жизни. Вы, самое главное, Генрих, сделайте всё как надо. А то ведь, если не дай бог чего эдакого случится, все ведь по полной получат!
К палаткам особого полка егерей в это время подскакал эскадрон драгун.
— Ваше высокоблагородие, капитан Мордвинов! — представился соскочивший с коня офицер. — Александр Карлович в ваше распоряжение мой эскадрон определил.
— Зовут тебя как, капитан? — спросил Алексей.
— Семён Андреевич, — пробасил тот, поглаживая эфес сабли.
— А скажи мне, Семён Андреевич, сколько вы с собой заводных коней взяли? — поинтересовался Егоров.
— Так сто, как и было приказано, господин полковник, — ответил тот.
— А людей у тебя сколько в эскадроне в сёдлах?
— Сто двадцать три, если со мной считать, — ответил драгун. — Все, кто на конях. Безлошадные у меня в лагере остались.