— Ого-о! Какая богатая вещь! — присвистнул британец, с завистью глядя на подзорную трубу. — Хорошо живёшь, пруссак!
— Не моя, — проворчал тот, протирая окуляр бархоткой. — Барон дал, чтобы не ошибиться с каретой. Так-то она приметная, но так уж надёжней.
И он навёл трубу на русский пикет. От него как раз отъезжали две драгунские пары. Одна шла в южную сторону дороги, другая на север. Третья пара оставалась на месте около егерей. Те же встали в цепь и, набрав дистанцию в десяток шагов друг от друга, внимательно оглядывали окрестности.
— Donnerwetter! — выругался Гюнтер. — Джон, я тебе говорил про егерей с волчьими хвостами на касках? Это они!
В окуляр трубы немцу были хорошо видны все детали мундиров.
— О-о, у одного даже при себе, похоже, штуцер, — процедил он сквозь зубы. — Ни о каком повторном выстреле даже и речи быть не может. Стреляем и сразу же уходим!
— Не волнуйся ты так! — попробовал успокоить пруссака Джон. — До пикета русских далеко. Мы же проверили, им чтобы на холм подняться, ещё и через овраг нужно сначала перебраться, а мы-то их ждать тут не будем. Пока это они сюда поднимутся, мы уже в сторону реки давно отбежим. Полмили форы у нас точно тут будет. Сам понимаешь, им в горку бежать — это дыхание сбивать, а вот нам с горки вниз гораздо легче и быстрее. Две мили всего, а там уже плавни и река будет. Самое главное, что для кавалерии эти места непроходимы. Немного только посуху пробежаться, а потом дальше уже заводи пойдут. Уйдём!
Время тянулось томительно долго. Пристроившись за большим пнём, Гюнтер неотрывно смотрел в южную сторону и только изредка переводил окуляр трубы на русский пикет. Егеря стояли не как привычные часовые неподвижными болванчиками, они переходили с места на место и непрерывно осматривали окрестности. Пара человек даже дошла по дороге до холма и пристально его осмотрела.
«Только бы наверх не полезли! — молил про себя Гюнтер. — Тогда всё дело провалится!»
Но нет, егеря немного постояли, прошли ещё на север пару сотен шагов, а потом вернулись обратно к своим.
«Ну где же посольский поезд?! — била в мозгу мысль. — Барон ведь сказал, что у него совершенно точные сведенья об его отправлении к Яссам рано поутру. А вдруг всё переиграли? Вдруг переговоры решили и дальше проводить в Галаце? Русский князь ведь такой взбалмошный, захотелось — и приказал отменить выезд! Плакала тогда моя премия в пятьдесят фридрихсдоров[5]. А у меня в Пруссии в доме крыша протекает, старшую дочь Эльзу замуж за сына булочника отдавать, сына Эриха учить. Эхх!» — и он, глубоко вздохнув, погладил хозяйский штуцер.
Так же, как и он, лежали рядом восемь человек с нарезными ружьями. У каждого из них была причина ожидать посольский поезд, и причина эта — золото.
Русский со штуцером в руках присел, покачался из стороны в сторону, попрыгал и заковырял пальцами в казённой части своего оружия.
— Кремень в курке замка, наверное, проверяет, или, может, пороховую затравку, — пробормотал Гюнтер и перевёл окуляр трубы вдаль на дорогу. — Едет! — воскликнул он, заметив вытягивающуюся из-за поворота змею длинной колонны.
Джон отдал команду на английском, и четверо его стрелков вслед за старшим защёлкали, отжимая курки на штуцерах.
— Карета, карета, где эта карета?! — лихорадочно скользил взглядом по приближающейся колонне Гюнтер. — Вот она! Сначала в голове едут русские кареты в окружении кавалеристов. Далее — полсотни сипахов, потом опять русские в зелёных мундирах, и вот уже идут посольские кареты турок — две простые, а потом как раз та, что и была нужна. Именно в ней, огромной, чёрной, влекомой целой дюжиной коней, и перевозили высших сановников Порты. Катила она в окружении турецких воинов. Следом за ней скакали ещё всадники в зелёных мундирах.
«Плотно опекают, — подумал Гюнтер, — но ничего, стрелять мы будем сверху, а это значит, что всадники на конях нам вовсе не помеха. Странно, а почему тут среди турецких карет ещё и русская в богатой отделке затесалась?» — мелькнула у него мысль, но раздумывать времени не было, голова колонны уже проезжала мимо холма.
— Джон, гляди, вон вторая половина поезда, — указал он рукой. — Там турецкая часть, в ней, в голове, две обычные кареты, а потом за ними большая, просто огромная. Сразу же за ней ещё две и потом вся в золоте русская. Вот та огромная, что катит среди меньших перед русской, это и есть наша цель! Стреляем, когда она будет прямо напротив, целимся в заднюю её часть. Именно в ней, в самой удобной, и должен ехать рейс-эфенди!
— Понял! — крикнул британец и быстро перевёл всё сказанное своим людям.
5
Фридрихсдо́р — прусская золотая монета, названная в честь Фридриха II и равная пяти серебряным рейхсталерам. В перерасчёте на рубли Российской империи один фридрихсдор соответствовал примерно пяти рублям, трём копейкам золотом.