— Yes, — судорожно вздохнув, прошептал тот.
— Не слышу! По-русски говори! — рявкнул Осокин.
— Да, я понять, я понять вас, сэр, — закивал тот. — Только вы не убивать, вы обещать, что я остаться жить…
— Это как ты себя вести будешь, — уже спокойным голосом проговорил русский офицер. — Аникеева уберите подальше, в реку его, что ли, макните, — приказал он егерям. — Пленного раненого перевязать, я с ним чуть позже тоже потолкую. И этому пока руки развяжите, — кивнул он на британца. — У меня с ним сейчас долгий разговор с глазу на глаз будет.
— Пять, шесть, семь… — взобравшись на кучерские козлы, считал пробоины в крыше кареты адъютант Потёмкина. — Девять дырок, ваша светлость!
Стоящий подле открытой двери рейс-эфенди Абдулла, прищурившись и словно бы вслушиваясь в себя, смотрел, как пучки света пересекают всё внутреннее тёмное пространство кареты. Пух от разорванных пулями подушек высыпался ему под ноги, на пол же вытекала вода из пробитой кожаной фляги.
— Вы оказались правы, князь, — проговорил он еле слышно. — Благодарю вас за своё спасение. Я такое не забываю. Повелителю тоже будет доложено обо всём произошедшем. Полагаю, вы не будете против, если я и дальше продолжу путь в вашей карете?
— Я буду только рад, эфенди, — доброжелательно улыбнулся ему Потёмкин. — Уверен, что следующая часть пути до Ясс будет доброй, и вам никто не помешает провести её в удобстве и полном спокойствии.
Министр иностранных дел Блистательной Порты величественно поклонился и пошёл вдоль замершей на дороге колонны. Со всех сторон его окружали спешенные сипахи и русские егеря.
— Вы уверены, Генрих, что дальше нас не ожидают никакие сюрпризы? — спросил стоящего рядом барона Потёмкин. — В любом случае ждать тут мы дольше не можем. Обо всех обстоятельствах дела доложите мне по приезде в Яссы. Чтобы у меня там полный расклад по всему был. Ясно?
— Хорошо, ваша светлость, — кивнул фон Оффенберг. — Будет исполнено. Мои люди уже работают над этим.
Глава 5. Ура господину подполковнику!
— Оба одно и то же говорят — и британец, и пруссак? — поднял глаза от бумаг на барона Потёмкин.
— Оба, ваша светлость, — кивнул барон. — Подданный британской короны Джон Вилсон прямо указывает на военного атташе при нашей ставке Джона Хобарта, как на организатора недавнего нападения. От него он получил задаток для себя и своих людей, все инструкции и карету. Он же свёл его с пруссаками, где старшим выступал денщик прусского военного атташе барона Иоганна Альбрехта фон Корфа. Пленный раненый как раз значится в слугах прусской миссии и прибыл в ставку недавно. Он, со своей стороны, тоже поведал об участии барона в организации нападения. Единственное, раненый был простым исполнителем и многого не знает. У пруссаков всё было завязано на денщике барона Корфа — Гюнтере. Но он, как вы знаете, погиб на месте засады. Все люди, участвовавшие в нападении на турецкого министра, были проведены по нашим учётам при регистрации. Их хозяевам не отвертеться, ваша светлость, — произнёс, глядя в глаза князю, фон Оффенберг. — Прикажете готовить соответствующие бумаги?
— Все бумаги по этому делу остаются у меня, — произнёс глухо Потёмкин. — С офицеров, участвующих в сем деле, взять письменные обязательства о неразглашении. С нижних чинов достаточно и крестика в общем формуляре. Но доведите им, что тот, кто будет болтать, уйдёт в арестантской роте за Урал навечно. Что ты смотришь, Генрих? — сощурил он глаза. — Тут прямой повод для войны с двумя сильнейшими державами Европы. Новой кровавой войны, а мы ещё со старой не закончили. Не время нам воевать, барон! России нужно хотя бы десять лет мира, чтобы оправиться. Матушке императрице я всё лично доложу. Если она сочтёт нужным, значит, даст ход этим бумагам, — погладил он руками пухлую папку, набитую исписанными листами. — В своё время. В удобное для нас. Если же нет… Ну что же, мы своё дело всё равно сделали, Генри. Британский и прусский атташе отозваны на родину и под ногами больше не мешаются, турки настроены по отношению к нам достаточно дружелюбно. Причём так, что можно диктовать им свои условия, и пора уже ставить точку во всей этой войне. Как же я устал!
Князь откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
— Нездоровится мне. Сил никаких нет.
— Вызвать врача, ваша светлость?! — вскочил на ноги фон Оффенберг. — Вам плохо?