С полминуты надзиратель не мог опомниться. Прокаженный, не двигаясь с места, смотрел на него с безыскусной простотой во взгляде.
— Почему же вы не ищете?
Человеческий голос привел служителя закона в чувство.
— Ай-ай!.. — пробормотал он. — Это ай-ай!
И он завороженно уставился на две светящиеся точки, которые покачивались из стороны в сторону как бы на конце гибкого троса, спиралью поднявшегося из маленькой черной коробки.
«Малейшее движение, и я покойник! Скорее прочь!»
Очень, очень медленно, с большой осторожностью охранник подтянул к себе правую ногу, затем отступил левой, попятился еще и наконец достиг двери.
И тут новое шипение раздалось над самой его головой в тот момент, когда вояка уже с облегчением перевел дух. Волосы у него встали дыбом от страха, кожа под ними, кажется, зашевелилась.
Нечто длинное и тонкое с противным сухим шуршанием соскользнуло с толстой жерди, которая поддерживала крышу хижины.
Надзиратель поднял голову и чуть не упал — в нескольких дюймах от его лица повисла змея с раскрытой пастью и направленными вперед ядовитыми зубами.
Человек в ужасе отпрянул и взмахнул саблей. К счастью для него, удар пришелся точно и снес змее голову.
— Здесь змеиное гнездо! — выкрикнул надзиратель.
Дверь за спиной надсмотрщика оставалась широко раскрытой. Он проскочил ее со скоростью циркового акробата, прыгающего сквозь горящий обруч, и успел увернуться от третьей змеи, которая, извиваясь, ползла по земле.
Вся сцена длилась не более минуты. Второй надзиратель, встревоженный криками индейца, был озадачен видом своего товарища, побледневшего, покрытого потом, с искаженным от страха лицом.
— Что там такое? Да говори же!
— Полно змей… там… внутри… — с трудом выговорил первый.
Негр вышел из хижины со всей поспешностью, какую позволяла ему больная нога.
Вид у него был перепуганный.
— Ах! Месье… Змеи… Их так много… Полон дом…
— Значит, ты не живешь в этой хижине?
— Живу, месье, но не всегда…
— Как же она превратилась в змеиное логово? Змеи поселяются только в заброшенных домах…
— Я не знаю.
— Ах, ты не знаешь! По-моему, ты много чего знаешь, да прикидываешься дурачком.
— Я там не заводил змей, нет!
— Хотел бы тебе верить! Ну так вот, чтобы не случилось с тобой ночью несчастья, я пущу огонька в твое жилье!
Старого негра бросило в дрожь. Если его хижина загорится, новый друг погибнет… В его голосе звучало неподдельное чувство, когда он принялся умолять тюремщиков о пощаде.
Он всего лишь бедный человек, очень старый и очень больной. Он никому не причинял зла, ни единой душе, эта лачуга для него — вся его жизнь, все, что он имеет. Если ее сожгут, где ему искать кров? С изувеченными руками он не сможет построить другую хижину…
— В конце концов, он правду говорит… — заметил тот, кто побывал в хижине. Радуясь избавлению от смертельной опасности, бедняга хотел лишь одного: поскорее убраться отсюда. — Держу пари, что наш беглый прохвост не спит в одной постели с такими товарищами. Индеец надул нас. Одно из двух: либо Робен уже очень далеко, либо он мертв.
— Ей-богу, ты прав! Мы сделали все, что могли.
— Если ты согласен, не будем задерживаться.
— Конечно, согласен. Пускай черномазый сам разбирается со своими постояльцами, а мы уходим.
— Погоди, а где же индеец?..
— Индеец обвел нас вокруг пальца и смылся. Ищи ветра в поле!
— Ну, если он попадется мне в руки, я ему дам хорошую взбучку!
Вполне философски отнесясь к своей неудаче, тюремщики отправились восвояси.
Глядя, как они удаляются, Казимир смеялся.
— Ха-ха-ха!.. Змея «ай-ай»… Гнездо змей… Ха-ха-ха!.. Эти змеи — мои маленькие добрые друзья!
Он возвратился в хижину и тихо посвистел. Едва различимая дрожь передалась на какое-то время койке, потом все стихло.
И не осталось больше никаких признаков присутствия пресмыкающихся, кроме сильного запаха мускусаnote 78.
— Друг мой! — окликнул старик. — Как ты там себя чувствуешь?
Бледный, как мел, Робен постепенно высвободился из укрытия, в котором провел четверть часа в отчаянном напряжении.
— Они ушли?..
— Да, мой друг, они ушли… С пустыми руками. Они испугались… О, как они испугались!
— Как тебе удалось обратить их в бегство?.. Я слышал, как они просто выли от страха… И потом этот запах…
Прокаженный поведал своему гостю, что он, Казимир, — заклинатель змей. Он умеет их вызывать, может не только безнаказанно брать их в руки, но даже не боится их укусов, для него они безвредны. Ему не страшны не только буасиненга, змея с гремучками, но и грозная граж, и ужасная ай-ай, названная так потому, что укушенный успевает перед смертью испустить одно лишь это восклицание.
Невосприимчивость к змеиному яду Казимиру помог приобрести месье Олета, хорошо известный в Гвиане: с помощью своих снадобий и прививок он умел сделать безопасным укус любой из змей.
— Я не боюсь укусов, потому что месье Олета «умыл» меня от змей, — говорил Казимир. — Когда пришли ваши белые враги, я позвал змей. Эти белые не «умыты», они испугались и убежали.
— А если бы одна из них укусила меня?..
— О! Никакой опасности. Я положил возле вас траву. Змеи не любят эту траву, они туда не пойдутnote 79. А теперь оставайтесь на месте. Индеец убежал в большой лес, он очень злой. Он не получит свои деньги, не купит тафии, и он будет за вами следить.
Добряк не ошибся. Не прошло и шести часов после спектакля, разыгранного для непрошеных гостей, как бессовестный Атука объявился вновь.
— Ты плохой человек, — сказал он. — Ты помешал поймать белого тигра!
— Убирайся отсюда, скверный калина, — ответил негр. — Ничего ты здесь не найдешь! Уходи! А не то старый прокаженный накличет на тебя беду!
При этих словах индеец, суеверный, как и все представители его племени, пустился наутек в страшном испуге.
ГЛАВА 4
В своем беспорядочном лесном «марафоне», со всеми его стычками и неожиданными происшествиями, Робен не слишком отклонился от первоначально намеченного маршрута.
Он не хотел удаляться от Марони, разделяющей Голландскую и Французскую Гвианы, и ему, в общем, удалось придерживаться северо-восточного направления, в котором и пролегает русло реки от устья до пятого градуса северной широты.
У парижанина не было никаких инструментов, при помощи которых он мог бы определить, где находится; беглец лишь приблизительно оценивал и пройденное расстояние, и свои координаты. Он очень стремился быть поближе к Марони, большой судоходной реке, так как это рано или поздно позволило бы установить связь с цивилизованными людьми.
Новообретенный товарищ Робена был неспособен дать ему необходимые сведения. Бедному старому негру безразлично было его местонахождение, лишь бы удавалось поддерживать убогое существование. Он слышал, что река находится в трех или четырех днях пути к западу, вот и все. Он не знал даже названия речки, воды которой орошали долину.
Бургундец предполагал, что речка эта — Спарвайн. Если догадка верна, то пребывание у прокаженного не обещает ему сколько-нибудь надежного убежища. Администрация колонии оборудовала близко к речному устью реки площадку для лесоразработок; рабочая команда заключенных находится там постоянно. Не исключено, что в один прекрасный день какой-нибудь из бывших сотоварищей Робена или даже надзиратель случайно забредет на поляну, где стоит хижина Казимира.
Note78
Мускус — вещество с резким запахом, вырабатывается железой, расположенной на животе у самца кабарги — небольшого жвачного животного, обитающего на Дальнем Востоке. Буссенар говорит о сходном запахе, т.к. кабарга в Гвиане не водится.
Note79
Немало аналогичных историй о змеях рассказывали мне люди, заслуживающие доверия. Вот какой случай описал один из высокопоставленных чиновников Гвианы. Дело происходило в Кайенне у него на глазах. Взяли двух огромных живых тригоноцефалов. Месье Олета, о котором говорилось выше, принял участие в опыте. Ему представился отличный случай продемонстрировать свое искусство. Привели двух небольших собак. Обеих укусили змеи. — Какую из двух вы желали бы спасти? — поинтересовался Олета. Ему указали. Он тут же заставил собаку выпить свое лекарство, а также ввел несколько капель под кожу животному. И через четверть часа псина весело лаяла, полностью здоровая, тогда как вторая издыхала в страшных корчах. И это не все. Олета получил укус от одной из граж, преднамеренно или случайно — дела не меняет. И с ним ровным счетом ничего не произошло! Сто пятьдесят человек были свидетелями этого эксперимента на улице Шуазель. Месье Олета умер лет десять назад, передав рецепты своему сыну. Я виделся с этим последним в Ремире. И у меня еще будет повод вспомнить о нем на последующих страницах. (Примеч. авт.)