Но куда лучше Давин обращался с мечом, и этому искусству он хотел обучить Увилла в первую очередь. Снова специально для мальчика был сделан деревянный меч, утяжелённый металлическими частями. Давин с наслаждением проводил целые часы, обучая Увилла стойкам и ударам. Его жизнь словно наполнилась теперь новым смыслом, и он был счастлив как никогда.
В общем, уже через какие-нибудь пару недель Давин души не чаял в своём воспитаннике. Он действительно любил его как родного сына и готов был на всё, лишь бы сделать его хоть чуточку счастливее. Надо сказать, что и Увилл отвечал полной взаимностью, радуясь внезапному обретению отца.
Счастье, которое нежданно обрёл Давин, долгое время не позволяло ему увидеть скрытую печаль на лице жены. Она безумно любила Увилла, но всё же её уголки рта слегка опускались, когда она глядела на то, как муж возится с ним. По утрам её и без того опухшее лицо всё чаще носило следы недавних слёз, а из груди то и дело украдкой вырывались вздохи. Однако же прошло несколько недель, пока витавший в облаках Давин что-то заметил.
Они сидели за столом, заканчивая второй завтрак. Увилл, как и все дети, не слишком-то любящий есть, обычно лишь завтракал и ужинал, так что остальные трапезы супруги делили лишь друг с другом. Давин, в общем-то, тоже был неприхотлив в еде и мог бы, подобно Увиллу, довольствоваться лишь двумя плотными приёмами пищи, но для Кары эти минуты, кажется, были очень важны, так что он старался не пропускать ни второй завтрак, ни обед, ни полдник.
— Ты нездорова, белочка? — глядя на болезненную бледность и потухшие глаза жены, спросил Давин. Ещё со времён их помолвки он нежно называл её «белочкой», конечно же не на людях. С тех пор страсть давно уж прошла, но он продолжал это делать, зная, что Каре это приятно.
— Что-то голова болит с утра, — потирая виски, ответила та.
— Ты отчего-то грустна в последнее время, — словно только что осознав этот факт, вновь заговорил Давин, вглядываясь в супругу. — Что произошло?
— Тебе показалось, дорогой, — возразила Кара, но Давин заметил, как уголки её губ вновь скорбно опустились. — Всё хорошо.
Кара была не слишком хороша собой, особенно теперь, спустя более чем шесть лет их брака. Она была невысокой и очень грузной женщиной, причём это была не здоровая пышущая полнота. Рыхлое тело с нездоровой кожей, редеющие жёсткие волосы, множество прыщиков по всему телу. Давин давно уже не любил её как женщину, если вообще когда-то такая любовь была. Но за шесть лет Кара стала для него хорошим другом. Он бесконечно уважал её и относился к ней с большой теплотой. И меньше всего ему хотелось, чтобы она грустила.
Именно поэтому он сейчас не довольствовался её отговорками, поскольку видел, что его жена страдает.
— Ну же, белочка, расскажи мне, — мягко, но настойчиво попросил он. — Тебя что-то мучит, и я должен знать — что именно.
Несмотря на хроническую болезнь, не только изуродовавшую её, но и доставлявшую физические страдания, Кара обычно бывала весёлой и жизнерадостной. Но сейчас эта странная тоска буквально сочилась из неё, так что Давин в душе обругал себя последними словами за то, что не заметил этого раньше. Только сейчас он увидел, насколько тяжело этой женщине, которую он привык видеть улыбающейся несмотря ни на что.
И вот Кара внезапно уткнула лицо в ладони и разрыдалась. До сих пор она плакала считанное число раз, так что каждый такой случай производил на Давина неизгладимое впечатление.
— Что случилось? — утешитель из Давина был неважный, поэтому он лишь неловко поднялся и, подойдя к жене сзади, обнял за плечи.
— Всё в порядке, Давин, я просто устала, — сквозь рыдания отвечала Кара.
Но всё же было похоже, что предел её терпения был достигнут, и она уже не могла держать в себе те мысли, что снедали её всё последнее время. Поэтому крик души всё же прорвался наружу спустя всего несколько мгновений.
— Как бы я хотела умереть… — прорыдала она. — Чтобы не мешать тебе жить…
— Что ты такое говоришь, белочка? — вскричал Давин, ещё сильнее сжимая её в объятиях и целуя в заметно поредевшие волосы. — Разве ты мне мешаешь жить? Да без тебя я бы давно уже пропал!