Сама Лаура старалась делать вид, что не замечает этого. Все её силы уходили сейчас на то, чтобы продолжать выглядеть радушной и счастливой хозяйкой торжества. Дафф тоже полностью игнорировал пасынка, поскольку всё его внимание было сосредоточено на гостях.
В свой черёд дошла очередь и до приветственного слова Давина. Никто из присутствующих не знал об их размолвке с Даффом, и Давин решил, что пусть оно так и останется. Лаура приложила много стараний, чтобы не выдавать своих истинных чувств, и он должен был помочь ей. Поэтому он в своей речи не раз упомянул о давней дружбе, что связывала его с женихом и невестой, порадовался, что Дафф проявил такое участие к Лауре, а также пожелал им долгих совместных лет и много детей.
На протяжении всей речи Увилл пристально смотрел на него сверху вниз. Давин встал так, чтобы не видеть этого взгляда, но чувствовал его, словно кожи касались два раскалённых прута. Неужели малец всерьёз ожидал, что он сейчас начнёт разоблачать Даффа и угрожать ему? Несколько раз во время своего спича Давин сбивался — настолько неуютно ему было сейчас рядом с этим мальчиком, и от этого в нём стало нарастать раздражение.
— В чём дело? — почти рявкнул он Увиллу, едва усевшись, пока ещё шумели аплодисменты его словам. — Чего ты хочешь от меня?
— Уже ничего, дядя Давин, — с нажимом на слово «дядя» ответил Увилл, вновь переводя свой магнетический взгляд на несчастную мать.
Давин лишь выдохнул сквозь зубы — он не мог сейчас устроить здесь сцену и отчитать юного лорда на глазах всех присутствующих. Поэтому он смог выместить злость лишь на куске кабаньего окорока, в который запустил зубы. Кара осторожно положила руку ему на плечо, словно опасаясь, что он всё-таки наделает глупостей. Раздражённо бросив кусок обратно в тарелку, Давин долго жевал жестковатое мясо, недовольно сопя. Хуже всего было то, что он в глубине души понимал, что злится не столько на Увилла, сколько на самого себя.
***
Шёл третий день торжеств, и гости уже порядком устали и объелись. С каждым днём к концу застолья всё больше еды оставалось на подносах и всё более скучающими становились лица присутствующих. Давин уже предвкушал скорый отъезд — где-то там его ждала маленькая дочка, а также тихий уютный дом, в котором можно спокойно сидеть у огня в кабинете без назойливого желания заткнуть уши пальцами.
Когда осипший распорядитель пира объявил вдруг имя Увилла Тионита в качестве следующего оратора, Давин понял, что именно этого он ожидал все эти дни. И тем не менее, внутри у него вдруг похолодело. Он взглянул на медленно поднимающегося мальчика, который, даже стоя на ногах, был немногим выше его, сидящего на лавке. Он заметил, что Увилла слегка знобит, а лицо его покрыто красными пятнами. Чертыхнувшись про себя, Давин огляделся по сторонам, словно надеясь, что у него ещё есть возможность незаметно посадить парня обратно. Но, конечно, было уже поздно — более сотни пар глаз выжидающе глядели сейчас в их сторону.
Увилл начал говорить, но первые его слова потонули в гуле. Тонкий мальчишеский голос не мог соперничать в силе с окружающим шумом. Но этот гул почти тут же затих, превратившись в почти мёртвую тишину, прерываемую лишь треском свечей и шорохом одежд. Все жадно прислушивались, предвкушая нечто интересное.
— Сегодня меня, возможно, в последний раз поименовали лордом, — было видно, что мальчик начал свою речь заново. — Странно осознавать, что с сегодняшнего дня у домена Колиона новый властелин, хотя я даже не умер…
Испуганная Лаура сделала было движение, чтобы встать, но Дафф быстро ухватил её за предплечье. Он спокойно и немного насмешливо глядел на маленького лорда и слегка кивал в такт его словам, словно приглашая продолжать дальше. Впрочем, Увилл, похоже, не нуждался в подобных ободрениях, несмотря на то, что его сотрясала нервная дрожь, а пальцы рук беспокойно переплетались между собой, сжимаясь добела.
Давин остался сидеть. Он понимал, что если сейчас помешает Увиллу, тот никогда не простит его за это. Охнула, зажав рот пухлой ладонью, Кара, но тоже осталась сидеть, не сводя глаз с мужа.
— Я вижу за этим столом самых благородных дворян домена, — продолжал Увилл напряжённым, срывающимся голосом. — Я помню, как они, стоя у свежего кургана, насыпанного над телом моего отца, поклялись в вечной верности мне, сыну их сеньора. Кто бы мог подумать, что вечность эта продлится немногим более года?