— Вот ещё! — обиженно фыркнул Увилл. — Что мне этот дождь?
— Что ж, тогда пришпорим! — отозвался Давин. — Кажется, неподалёку должна быть деревушка.
Накинув капюшоны плащей на голову, они пустили лошадей почти в галоп.
Глава 7. Духовицы
— Да это стрела была кривой! Ты видел, по какой траектории она пошла? — возмущённо кричал подросток лет шестнадцати на вид, хохочущему мужчине.
— С двадцати шагов не попасть в утку — это надо здорово постараться, парень! — картинно утирая глаза и давясь хохотом, возможно, слегка деланым, отвечал тот.
Утки, о которой шла речь, уже и след простыл — она благополучно улетела куда-то за кустарники.
— Стрела была кривой! — продолжал гнуть свою линию подросток. — Я найду её и докажу!
— Она где-то в кустах, Увилл, — возразил мужчина. — Где ты её теперь найдёшь?
— Я найду! — решительно ответил мальчик.
— Да ты смотри, какая трава! К тому же там вода стоит! Плюнь на неё! Я тебе верю! Стрела, похоже, и впрямь была кривоватой.
— Это ты сейчас так говоришь, — упрямо мотнул головой Увилл. — А после будешь при каждом удобном случае припоминать мне это!
По лицу мужчины, который подозрительно походил на возмужавшего Давина, пробежала ухмылка, свидетельствующая о том, что мальчик совершенно точно угадал его намерения.
— Поехали домой, Увилл! — тем не менее, проговорил он. — Хватит комаров кормить!
— Я найду стрелу! — и парень решительно отправился к кустам, в которых должна была находиться та самая стрела, ставшая предметом их спора.
— Я уезжаю! — предупредил Давин и направился к лошадям, привязанным к небольшому деревцу шагах в двухстах от них.
— А я остаюсь, — отрезал Увилл, шагая по чавкающему под ногами дёрну. — Пока не найду стрелу.
— Через два часа стемнеет!
До Танна отсюда было около полутора часов рысью.
— Успею, — бросил, не оборачиваясь, Увилл.
Да, за минувшие шесть лет Давин хорошо изучил этот характер. Мальчик не отступит. Он скорее проведёт ночь на болотах, чем сдастся. Эта фанатичная упёртость иногда здорово выводила Давина из себя, но поделать он ничего не мог. Да и не хотел. Это — качества настоящего мужчины и настоящего воина. А ещё — настоящего лорда.
Вот и сейчас он, замешкавшись на несколько мгновений, решительно отправился дальше. Увилл знал дорогу не хуже его самого. Если ему так хочется — пусть остаётся! Надо признать, что где-то в глубине души, под слоем раздражения, Давин ощущал сейчас отцовскую гордость. Что ж, этот урок пойдёт парню впрок — либо он удостоверится, что не каждую свою прихоть стоит исполнять, либо ещё больше укрепится в этом нечеловеческом упрямстве. И то, и другое в конечном счёте поможет ему в будущем. Ведь эта почти болезненная вера в самого себя, в свою правоту позволит ему стать харизматичным властелином, чьи вассалы будут фанатично преданы и с восторгом умрут за него.
Сзади послышался треск кустов — мальчишка вломился в них, будто бык. Он примерно знал, куда могла упасть стрела, и сейчас лез напролом, словно не замечая торчавших во все стороны веток, а также того, что его ботфорты почти по колено ушли в бурую вонючую воду. Не замечал он, похоже, и полчищ комаров, что вились сейчас вокруг него, потревоженные столь бесцеремонным вторжением в их царство.
Давин неспеша отвязал своего коня, поминутно оглядываясь. Он надеялся, что Увилл каким-то чудом быстро отыщет стрелу, и они смогут уехать вместе. По той же причине он некоторое время ехал шагом. У него даже возникла мысль отъехать на какое-то расстояние и обождать сына там, но всё же он отмёл её и, ударив пятками в бока лошади, пустил её вскачь.
Увилл вернулся, когда было уже совсем темно. Исцарапанный, искусанный комарами, он прохлюпал к столу, за которым ужинал Давин, в своих промокших ботфортах и изодранной одежде. И бросил на стол перед ним стрелу, причём своим наконечником она задела миску, стоявшую перед отцом.
— И впрямь кривовата, — невозмутимо произнёс Давин, несколько секунд разглядывая стрелу. — Удивительно, что ты этого не заметил до того, как выпустил её!
Лицо Увилла сделалось пунцовым от гнева. Он резко крутанулся на каблуках и опрометью выскочил из залы. Давин какое-то время сидел, глядя на стрелу, и кривил губы в лёгкой усмешке. Он испытывал сейчас странную смесь чувств — от угрызений совести до удовлетворения наставника, чей воспитанник сделал ещё один шаг вперёд.
— Позови-ка мне Жорока, — обратился он к замершему неподалёку слуге. — Вставлю-ка я ему эту стрелу в задницу.
Кивнув, слуга бросился за замковым стрельником, которого в скором будущем ожидал не слишком-то приятный разговор.