С целью облегчения узнаваемости я в основном пользовалась современными географическими названиями для обозначения мест, где происходило действие, даже если на самом деле оно должно быть англосаксонским. Если более раннее название четче определяло место действия, я вводила именно его, например, королевство Регед. Современный Старый Сарум я называю просто Сарумом, хотя бы потому, что тогда он был значительно моложе.
Проблема, связанная с понятиями «валлийский» и «кумбрийский», несколько более щекотлива. Слово «кумбри» значит «друзья», и так веками обращались друг к другу британские кельты. Когда варвары завоевали Британию, эти люди были загнаны в горы на севере и на западе, где дали названия таким областям своего проживания, как Кумбрия и Кумберленд. Победившие саксы называли их Уэльсом и Северным Уэльсом, что на их языке означало «земля чужестранцев». Таким образом, по иронии судьбы, местные жители обнаружили, что пришельцы считают их чужестранцами, что вызвало справедливое возмущение.
Я обозначила территорию, занимаемую Уэльсом, его современным названием, но о людях говорила как о кумбрийцах – частично чтобы показать родство между различными королевствами и в то же время обозначить протяженность их владений, которые простирались гораздо дальше границ нынешнего Уэльса.
Произношение имен собственных в основном соответствует варианту Мэлори, за исключением тех, которые известны в их кельтском варианте.
Поскольку в книге встречаются и исторические персонажи, я время от времени обращалась к историческим фактам, изложенным Джоном Моррисом в книге «Век Артура». Теодорик – реально существовавшее лицо, как и Уриен, Гилдас, Агрикола, Лонгхэнд, Куннеда, Маэлгон и, вероятно, король Марк и Тристан. Одним из больших удовольствий, которые приносит изучение истории Артура, является переплетение фактов, поддающихся проверке, и вымысла, поскольку каждый такой случай обладает очарованием гораздо более сильным, чем простое колдовство.
Поскольку это художественное произведение, я старалась по возможности ярко описывать происходящие события, в то же время оставаясь в рамках мыслей и поступков, которые, вероятно, были характерны для моих героев.
Начиная писать свой роман, я понятия не имела, что он потребует такого подробного изучения эпохи или перерастет в трилогию. Тем не менее знакомство с его героями было замечательно приятным, и я надеюсь, что вы будете читать эту книгу с таким же удовольствием, с каким я ее писала.
Маунтин Вью, Калифорния
1981–1986
1
ОТЪЕЗД
Я, Гвиневера, кельтская принцесса Регеда и единственное дитя короля Лодегранса, проснулась от шума на конном дворе. Резкие приказы и звяканье упряжи сопровождались руганью, ворчанием и изредка топотом больших, нетерпеливых лошадиных копыт.
Соскочив с кровати, я подбежала к окну. Конный двор под окнами заполнялся людьми и лошадьми. Люди Артура навьючивали пони и скоро начнут седлать ездовых лошадей.
Завтра наступило слишком быстро, и от приступа страха мне стало трудно дышать. Все происходило независимо от моего желания, и я боролась, пытаясь удержать судьбу в своих руках, одновременно выискивая возможность изменить ее.
– Не поеду! Я не могу расстаться с Регедом, – вызывающе крикнула я накануне вечером, натягивая толстые штаны. Растерянная Бригит, застав меня почти готовой к бегству, смотрела на меня, забыв зажечь светильники.
– Что ты хочешь сказать? – недоверчиво спросила она и вызывающе тряхнула головой. Рыжие волосы взметнулись как тени в сумерках. – Ни одна кельтская принцесса не хнычет из-за предстоящих трудностей. И ты справишься!
В словах Бригит было больше гордости, чем злости, а голос на мгновение стал так похож на голос ее кузена, что я могла бы поклясться, что слышу его самого.
– Именно так обычно говорил Кевин… – Мои глаза наполнились слезами, и я резко моргнула, пытаясь скрыть свою слабость.
– И он иногда бывал прав. – Она успокоилась и подошла к кровати, где были кучей свалены мои вещи, которые я намеревалась забрать с собой на волю. – Но бежать бессмысленно. Тебе прекрасно известно, что в лесу никто не может уцелеть. Нас съедят звери, или поймают разбойники и продадут в рабство, или случится что-нибудь похуже. – В ее зеленых глазах мелькнул ужас, она вздрогнула и перекрестилась.
Предположение Бригит, что она должна бежать со мной, было вполне естественным. В любое другое время я бы улыбнулась такой преданности, и даже сейчас напряжение стало ослабевать вопреки моему состоянию.
– Боже упаси, чтобы я позволила тебе совершить подобную вещь, Гвен. Если ты действительно против этого брака, скажи отцу. Ты же знаешь, что он не будет принуждать тебя выходить замуж за того, кто тебе противен, хотя ты и принцесса.
Тут наружу выплеснулись горячие слезы злости, разочарования и горя, и Бригит заключила меня в объятия и позволила мне выплакать страдания на своем крепком плече. Мы обе вспомнили о том, другом случае, когда я так же рыдала, но ни одна из нас не заговорила о нем. Эта ночь была и без того достаточно горькой, чтобы ворошить прошлое, – былое горе лучше не тревожить.
Когда первая волна чувств выплеснулась наружу, на меня напала икота, и, выудив из передника платок, Бригит молча вручила его мне. Я вытерла глаза и, повернувшись к окну, уставилась на крепость.
Как и большинство римских сооружений, она была наполовину разрушена; вся в заплатках и трещинах, брошенная на произвол судьбы. Обычно мне не нравились подобные места, но здесь помимо прочих строений была двухэтажная башня, расположенная в стороне и отведенная под так называемые «женские помещения», когда при дворе появилась Лавиния. Из верхней комнаты открывался прекрасный вид на озеро и горы, поэтому всякий раз, когда двор моего отца находился в Эмблсайде, я устраивалась в башне, подобно ласточке, возвращающейся в свое излюбленное гнездо.
Сегодняшней ночью озеро Виндермер безмятежно раскинулось, сверкая серебром, а над ним неярко светил молодой месяц. В тишине рыба оставляла рябь на воде, и до меня долетело кряканье утки, сзывавшей утят. Где-то в деревне ребенок пытался загнать в курятник старую шумливую курицу. Мне вспомнилась одноглазая курица, которая обычно хлопала крыльями и кудахтала, когда я шиканьем загоняла ее на насест в курятник в Паттердейле, и острота такого бесхитростного воспоминания грозила новыми слезами.
– По-моему, ты больше страдаешь от предстоящей разлуки, чем от действительной неприязни к Артуру, – предположила Бригит, спокойно возвращаясь к своим светильникам. – Хотя я должна признать, что он и в самом деле прислал за тобой грозного посланца.
– Мерлина? – Я слегка вздрогнула при мысли о суховатом, непреклонном королевском маге. Когда отец представил меня, он лишь коротко кивнул и в течение всего ужина даже не взглянул в мою сторону. В прошлом, изредка посещая наш двор во времена моего детства, Мерлин всегда держался особняком, излучая колдовскую силу, которой, как известно, обладали все верховные жрецы. Прошел слух, что он стал правой рукой молодого верховного короля, и, если его поведение являлось примером радушия, с которым меня встретят в Логрисс, у меня было о чем сожалеть, расставаясь с родной страной.
В конце концов я пообещала Бригит не убегать, а утром встретиться с отцом. Перед сном я долго и усердно молилась Эпоне, умоляя богиню-наездницу помочь разрушить брачный контракт, не навлекая бесчестья на нашу семью.
Наступило утро, и вместе с ним пропали туманы, висевшие над озером и скрывавшие даже каменную пристань. Казалось, горы парили между землей и восходящим солнцем, подножия их скрылись в бледном, мерцающем тумане. Мысленно я обратилась к обрывкам она последней ночи в попытке найти в них божественный знак. Но, подобно озеру, затянутому туманом, мудрость Эпоны была скрыта от моего взора. Единственным четким видением была мать, которая, казалось, внимательно наблюдала за мной с обеспокоенной улыбкой.