Что, Нига, тоже не спится?
Нигой звали огромного черного цепного пса, единственное живое существо, которое пыталось хоть немного скрасить его беспросветное одиночество. Хотя, возможно, истинная причина была в том, что пес просто не мог покинуть двор, который его когда-то поставили охранять. И дело совсем не в цепи, которую он при желании мог запросто оборвать. Он не мыслил своей собачьей жизни за пределами этого маленького мирка, ощущал себя частью этого двора.
Так наверное ощущают себя люди, зациклившие свою жизнь по схеме «Дом-Работа-Дом». Они также всю жизнь сидят на своей собственной цепи, боясь сорваться, так как на воле им просто не выжить. Мало того, гордятся тем, что цепь с каждым годом становится все короче – они называют это «вращаться в высших кругах». В результате, все их жизненное пространство ограничивается будкой, миской и неизменной цепью. И пускай цепь золотая, в миске говяжья вырезка, а в будке ремонт класса люкс – сути это уже не меняет. А цепь уже настолько коротка, что ее едва хватает, чтобы дойти от будки до миски. Впрочем, и желания идти куда-то еще уже не остается. Остается только спать, есть да лениво облаивать случайных прохожих, чтоб не вздумали посягнуть на тяжким многолетним трудом нажитое добро…
Сигарета прогорела до самого фильтра и обожгла пальцы, выдернув его из раздумий. Рука дернулась и окурок упал на крыльцо, почти сразу погаснув. В этот момент Нига вдруг задрал голову вверх и протяжно завыл.
К покойнику, мелькнула машинальная мысль и тут же ушла. Он открыл дверь и занес ногу над порогом. Вой стал еще громче и надрывнее. «Странный какой-то пес, голодный может? – подумал Он. – Ладно, утром накормлю».
Вдруг голову пронзила резкая боль, словно мозги перемешали миксером – это гвоздь опять зацепился за притолоку. Он упал на стену и медленно сполз на пол, обхватив виски руками, словно пытаясь заглушить бушующий в голове ураган. Такое иногда случалось и он мог бы давно к этому привыкнуть. Но привыкнуть к такому невозможно. Впрочем, кроме обыкновенной в таких случаях всепоглощающей боли, в этот раз было еще что-то. Что-то, чего Он никак не мог уловить. Словно миксер, перемешавший его мозги, выбросил на поверхность какую-то важную мысль, но Он никак не мог ее подцепить. Каждый раз, когда она уже была практически в его руках, мысль вновь ускользала, как рыба,которую пытаешься поймать голыми руками.
Наконец Он ухватил ее и тут же его словно ударило током. Ему вдруг все стало понятно – что его разбудило посреди ночи, почему так отчаянно воет пес и, наконец, для чего в его голову вбит этот злосчастный гвоздь. Все тревоги и сомнения сразу ушли на второй план. Все, чем Он жил до сих пор, стало вдруг настолько мелким и несущественным, что он громко захохотал, задрав голову к давно немытому, закоптившемуся потолку.
Время пришло. Одним прыжком он преодолел комнату, распахнул шкаф, достал ящик с инструментами. Плоскогубцы, гаечные ключи, отвертки – все не то. Он судорожно перебирал инструменты, разбрасывая их вокруг. Есть!
Он встал, сжимая в руке молоток и снова расхохотался. Собачий вой во дворе стал еще отчаяннее, еще надрывней. Нига уже срывался на хрип, но продолжал свою непрекращающуюся Песнь Смерти, задрав морду к безлунному небу.
Удар! Еще один! Еще. Гвоздь рывками входил все глубже. Вот он с жутким хрустом пробил нёбо, пригвоздил язык к нижней челюсти, его острый конец вышел из подбородка. Рот наполнился солоноватым металлическим привкусом – не то гвоздя, не то крови. «Дело сделано» – появилась последняя мысль и тут же унеслась вслед за собратьями.
Голова опустела. Ушла боль, унеслись мысли, в глазах потемнело. Он улыбнулся, молоток выскользнул из опустившейся руки, с глухим стуком упав на пол.
Нига замолчал. Устало опустил морду на лапы, прикрыл глаза. Глухая безмолвная ночь снова вступила в свои права. Ни скрипа, ни стука, ни шороха на многие километры вокруг – только ночь и тишина…
Вставай. Вставай! Встава-ай!!! Вставайвставайвставайвставайвставайвставайвставайвстава-а-ай!!! Вста…
Привычным движением Он смахнул будильник с табуретки…