Узнав про содеянное мною зло, папаша-полковник разбил молотком усилитель для гитары, который я приволок из школы, магнитофон «Маяк – 205» и гордость моей комнаты акустическую систему S-90, которую придумал один лабус, работавший в годы Второй Мировой на фашистскую компанию “Telefunken”. Глядя на то, как этот упитанный мужчина крушит молотком мою любимую технику, я думал, что далёкими предками нашего семейства были косматые варвары, разрушившие древний Рим. Вволю натешившись, папаша решил провести со мной профилактическую воспитательную беседу – их так в армии учат. Если кто-то из подчинённых обделался, то с ним надо, кровь из носу, провести эту самую беседу. Решил, конечно, не он, а мамаша, которая в нашей семье была главным пропагандистом и идейным вдохновителем всего. Любимым её словом, как и у Йозефа Геббельса, было грёбаное слово «подтянутость», которое после выхода из нашей чудесной семейки в люди я возненавидел на всю оставшуюся жизнь! Они сели за кухонный стол с одной стороны, а меня посадили с другой. Состроив скорбную физиономию, мамаша произнесла
– Сын, ты хочешь быть ЧЕЛОВЕКОМ?
– Я и так не обезьяна – после недолгих раздумий ответил я, изображая нервное почёсывание упомянутого мною животного.
– Вот гадёныш! Бабуин ты вонючий – прорычал, захлёбываясь слюной, папаша – мы с матерью из-за тебя третью ночь не спим, а ты тут ещё и выкобениваешься! Да я тебя, гада!
Папаша замахнулся на меня кулаком, но я прекрасно знал что он трус каких поискать и без формы, служащей ему по жизни надёжным щитом, ведёт себя очень скромно и тихо. Сделав вид, что прикрываюсь в испуге руками, я мельком взглянул на мамашу «взглядом полным отчаяния», как пишут в романах не годных даже на подтирку, и посмотрел на её реакцию «Ты ведь не отдашь свою кровиночку на растерзание этому животному» – мысленно ёрничая, вопрошал я её, а она отвечала : «Конечно, не отдам! Я сама сожру тебя с потрохами»! Фантазирую. На самом деле мамаша сказала
– Сын, ты должен быть человеком. Скажи, вы правда избили Виктора Фадеева и отобрали у него дорогие импортные пластинки? Разве за этим ты записался в дружинники, сын? Ведь ты сказал нам с отцом, что хочешь получить хорошие характеристики для поступления в институт иностранных языков?
– Ну да, хотел – вяло пробормотал я – а его правда зовут Виктор?
– Не уходи от ответа, гадёныш! – шарахнул по столу кулаком папаша – Избили Фадеева? Пластинки забрали? Говори, подонок!
«Знаю, что ты так бесишься. Никак не можешь забыть, как я выкинул в окно твоего любимого Льва Лещенко вместе с его «Соловьиной рощей», а из обложки сделал настольную игру «Монополия»… – подумал я и с невинным видом ответил
– Никого я не бил. Пластинки не отбирал. Мне их и слушать не на чем. Нах они мне нужны?
– Сын, не надо говорить эвфемизмами. Ты можешь изъясняться на прекрасном литературном языке. Не позднее чем в прошлом месяце ты занял первое место в областной литературной олимпиаде за сочинение посвящённое поэме Павла Антокольского. Ведь это был ты или я ошибаюсь?
– Какой, бля, Антокольский?! – недоумённо зачесал репу папаша.
– Не ошибаешься – с тоской ответил я, вспомнив как убивал время на сочинение этой мудацкой херни, пока мои друзья распивали очередную бутылку номерного портвейна на крыше соседней девятиэтажки.
– Жора, Павел Антокольский – это известный поэт, а наш сын не мог так поступить – обратилась маман к отцу – ты это понимаешь?
– Ну?
– Скоро выпускные экзамены, которые он сдаст на «отлично», а потом с блеском поступит в военное училище! – твёрдо отчеканивая каждое слово произнесла мамаша.
«Хера се»!!! – подумал я, а папаша с видом голодного пса, сглотнув слюну и выпучив от удивления глаза спросил
– Какое училище?!
– Любое. Ведь у тебя же есть связи?
– Есть.
– С завтрашнего дня приступай к определению нашего сына в жизни. Что ты так на меня смотришь?
– Какое училище?! У него плоскостопие, три сотрясения мозга и этот… как его? – папаша протянул в мою сторону свою волосатую пятерню.
– Сложный астигматизм обоих глаз – с надеждой в голосе подсказал ему я.
– Вот! Астигматизм! Сложный…
– Жора, с твоими связями мальчика возьмут и без ноги.
Я представил, как папаша отрубает мне ногу и зажмурился.