Гвоздичка
Щелчок затвора, сорванный передник, вздох - рабочий день кончен! Гвоздик погасила свет в прихожей и не спеша зашла за стойку. Впервые за двенадцать часов она могла сварить кофе и для себя, без суеты. Мало кто знал, что невысокая, стремительная официантка уютного кафе «Гвоздичка» является также и его владелицей. Она носила пустой бейдж, и ее прозвали Гвоздиком - так быстро и вовремя появлялась она у столиков. Впрочем, ее внешность замечательно не подходила имени: эта женщина была далеко не стройна, а длинные, мощные руки выдавали в ней что-то обезьянье. Гвоздик с любовью оглядела небольшой зал. Где-то на кухне хлопнула дверь: повара существовали в молчаливом согласии с хозяйкой и никогда не прощались, довольствуясь дежурным утренним «здравствуй». «Пора», - подумалось Гвоздику, но она не пошевелилась, а лишь продолжила вслушиваться во вкрадчивое шипение кофеварки. Должно быть, ночное кафе, освещаемое лишь парой алых огоньков от неостывшей плиты и одиноко трудящейся кофе-машины, выглядело жутковато. Но женщина за стойкой вряд ли испытывала дискомфорт или, тем более, страх. Она неторопливо расправилась со своим эспрессо и, отключив приборы от сети, вошла в пульсирующую темнотой подсобку. Какое-то время оттуда доносилась возня, перезвон ключей и поскрипывание деревянного люка на давно не смазанных петлях. Затем - громкий стук, и «Гвоздичка» окончательно обезлюдела. Подвал был зоной строжайшего запрета для всех работников заведения. Несмотря на то, что крошечный домик-кафе снаружи выглядел смехотворно маленьким, широкая сеть подземных коридоров могла не на один час поглотить неопытных авантюристов. Катакомбы тянулись далеко от кофейни, вплетаясь в подвалы жилых домов и заброшенные бомбоубежища. Впрочем, землистый пол и бесконечные дощатые стены давно уж никого не прельщали: все любопытные носы давным-давно побывали практически во всем подземелье. В одном из многочисленных аппендиксов коридора скрытно поблескивала массивная дверь с кодовым замком. Скучная, ржавая - она обещала незваным гостям полки с маринованными овощами и прохудившийся мешок муки. Гвоздик решительным шагом прошла полкилометра, отделявших отросток от люка и, вооруженная ручным фонарем-прожектором, несколько раз вдавила железные цилиндрики, исполнив замысловатую комбинацию. Что-то щелкнуло, провернулось, и ржавая привратница сдалась. Хозяйка мягко притворила за собой дверь и рванула рубильник на приборном щитке неподалеку. Замигали больничные лампы дневного света, и подземелье осветилось мертвенной синевой. По бокам от входа в стену были вмонтированы два стеклянных цилиндра: мутных, заполненных непрозрачной дрянью, в которой иногда мелькало что-то темное и округлое. Бросив беглый взгляд на загадочные приборы, Гвоздик со все нарастающим возбуждением поспешила дальше - туда, откуда тянуло холодом огромного подземного зала. Тихий, жалобный вой. Женщина вошла в огромный чертог, заставленный всевозможными клетками, вольерами, коконами бечевки; в его центре возвышался, словно идол боли и чистоты, стерильный хирургический стол. Поскуливание из ближайшей клетки - самой опрятной на вид. Гвоздик приблизилась к возмутителю спокойствия - и куда только делась расторопная официантка? У стальных прутьев стояла госпожа, хозяйка жизней, мастер, сошедшийся в поединке разума и искусства с самими богами. Без тени брезгливости или смущения смотрела она на отвратительное существо, сжавшееся у ее ног. Это была девушка - грязная и малосимпатичная, со вздернутым носом и темными редкими волосами. Через ее живот тянулся вздувшийся от стежков розоватый шов, а вместо ног от туловища спускался торакс мохнатой хитиновой твари. Ее пустые глаза ничего не выражали, из птичьего ротика свисала нитка слюны. - Признаться, - холодным голосом начала Гвоздик, - я и сама не знала, как поведешь себя ты, арахнофобка, если скрестить тебя с пауком. Сняв с кольца очередной ключ, она отперла клетку и, поигрывая продолговатой подвеской на нем же, подошла к жертве. - Ты меня разочаровала. Сойти с ума - самое тупое, до чего ты могла додуматься. Невнятное бормотание. - Заткнись, наконец! Лицо женщины исказилось, и она ткнула брелоком в грудь кадавра. Тело гибрида содрогнулось в одиночной конвульсии, прошитое слабым разрядом, но выражение лица девушки даже не поменялось. - Только на охрану теперь и годишься, - уже спокойнее резюмировала женщина, с удовлетворением отмечая жесткую щетину, начавшую покрывать обнаженный торс несчастной. Похоже, тела наконец прижились - скоро они срастутся окончательно. - Т-тётя. Позор... Тётя. Гвоздик едва заметно вздрогнула. Подойдя почти вплотную к продукту своего гения, она наградила полудевушку увесистой пощечиной. Голова той мотнулась, слюна брызнула на скудно покрытый соломой пол. - Дрянь такая... - ругнулась хирург, обтирая ладонь пучком сухой травы. - Я тебе не тетка никакая, поняла? Я твоя хозяйка. Повторяй: хо-зяй-ка. - Хо... зяйка, - тупо промычало существо. - Вот и славно... - пробормотала женщина, запирая клетку снаружи. - Собственную племянницу - в кадавра? - донесся миролюбивый голос из дальнего угла. - Должно быть, ты по-настоящему смелый исследователь. Официантка не вздрогнула, не испустила истошный вскрик. Спокойно вернув увесистую связку в карман, она приблизилась к источнику звука. На перевернутом ящике с сушеной рыбой, высыпавшейся на пол, громоздился юноша лет двадцати пяти, крепкий, коротковолосый. В руках он баюкал внушительных размеров «Магнум», рукава его были изорваны, лицо - в глубоких царапинах. - Теневой столик, - холодно констатировала хозяйка. - Чай с гвоздикой, ветчинный сэндвич. Десять процентов чаевых. Парень снял несуществующую шляпу в игривом приветственном жесте. - Скольких крошек ты завалил? Гвоздик трепетала от ярости, слова с трудом выталкивались из ее сокращающейся глотки. - Двух, одна ранена, - пришелец посерьезнел. - Было никак. Твоя охрана сорвалась сразу. Хирург самодовольно кивнула. Два кадавра - это неприятно, но поправимо. Год спокойной работы - и потери будут возмещены. - Меня зовут Анжело, - торопливо представился парень. - Я принес приглашение на съезд Мастеров. Гвоздик презрительно фыркнула и отвернулась от посланника. Неторопливым шагом она отправилась к вольерам: оценить нанесенный ущерб. - Постой, постой же! Анжело соскочил с насеста и кинулся вдогонку женщине. - Я слышала о вас, недоделках, - бросила через плечо официантка. - Сборище некроромантиков. Как вы еще на плаву? Ни стержня, ни лидера, ни идеи... Ваша организация - пшик. - Все совсем не так! Мы воспеваем красоту человеческих творений, тела, слитого с тораксом, с панцирем, с чешуей, с... Гвоздик громко цыкнула, перебив юношу. Убитых кадавров уже пожирали товарки, а раненая девушка-скорпион вжалась в угол, зажимая пробитый живот. - Луиза! Луиза, девочка моя! Иди сюда, иди... Анжело, отвали! Съ...бись подальше, пока она тебя не увидела! Подбитая стражница, с трудом перебирая членистыми конечностями, выползла из распахнутой клетки. Замок был сбит, но щеколда уцелела; хозяйка тут же заперла вольер. Парень скрылся в тенях, но его присутствие чувствовалось в сладковатом воздухе подвала. Гвоздик любила Луизу. Она была спокойной и преданной; единственной, кому хозяйка сделала лоботомию из жалости и раскаяния, а не расчета. Медленно, стараясь не растревожить рану, женщина отвела ее к хирургическому столу. Обтерев прозрачную ампулу, хирург вспорола стекло бритвой и ввела морфий в тело кадавра. Убедившись, что скорпионша в отключке, Анжело вновь появился в свете ламп. - Не хочу показаться навязчивым... - Ты уже показался навязчивым. Я оперирую. Хирург, надев прорезиненные перчатки и чепчик, придирчиво изучала поврежденные ткани. - Разрывные пули. Из «Магнума». Не представляю, как мне это чинить. - Могу я взглянуть? - робко спросил парень. - Нет, - отрезала хозяйка. - Просто оплатишь чек. Анжело заерзал. - Если честно, Мастера не располагают излишком материальных средств... Мы могли бы освободить тебя от членского взноса... Гвоздик яростно фыркнула, с невероятной скоростью орудуя пинцетом и ножницами. Ее длинные, приматоподобные руки каменной хваткой впились в приборы. - Убитых кадавров я вам спишу: незачем мне защитники, неспособные справиться с каким-то щеглом и его хлопушкой, - произнесла женщина, выдержав незначительную паузу, - Но искусственный желудок Луизе, будь добр, оплати. Юноша испустил слишком уж облегченный вздох: недоверчивой официантке подумалось, что парень просто давил на жалость, чтобы сбить цену. Впрочем, это не играло никакой роли. Только за этим столом Гвоздик чувствовала себя живой, погруженной в любимое дело. Внутренняя плоть девушки, такая нежная, хрупкая, беззащитная, распадалась и собиралась вновь, подчиняясь своему единственному хозяину - богу, держащему в руках инструмент. Хирургу открывалась истинная суть человека: истинный цвет наших тел. Когда-то давно, впервые порезавшись кухонным ножом, она нашла свое кредо - смутно, неясно, но осознание пришло сразу. С тех пор утекло немало воды, но стержень Гвоздика, ее тайная страсть, оставались неизменны. Анжело мялся, не зная, как начать разговор. Несмотря на внушительную внешность, он, похоже, был весьма неопытен и наивен. Встретившись с суровой хозяйкой, он не знал, как реагировать на ее грубость. - Так вот, слет состоится... - Заткнись и под