- Тебе кого, девочка?
Юлька в смятении вспомнила, что не знает ни фамилии странной девчонки, ни ее нормального человеческого имени, кроме этого глупого «Дюк».
- У вас здесь есть такая д-девочка лет пятнадцати в лиловых бриджах, - сказала Юлька, смущенно пряча испачканную глиной авоську с компотом за спину. - Она еще ходит с т-такой аэрофлотной сумкой через плечо… Беленькая такая. Где ее м-можно найти?
- Сейчас поищем, подожди здесь, - дружелюбно ответила женщина и почему-то снова ушла в кухню к пирожкам, а Юлька, оставшись одна, огляделась по сторонам в поисках подходящей лужи - надо было отмыть ладони и коленки от грязи. За котельной-кухней была такая лужа, только к ней надо было спуститься чуточку вниз по склону. Цепляясь за кусты, Юлька уже почти добралась до этой грязноватой неглубокой лужицы на выступе склона, когда внезапно сверху ее окликнули:
- Юля! Витаиович!
От неожиданности Юлька вздрогнула, выпустила из рук ветки, за которые держалась, и тут же сползла вниз, к самому забору.
- Юля! - снова раздался наверху громкий женский голос. - Ты где?
- Я здесь, - робко отозвалась Юлька и, приложив отчаянные усилия, почти на четвереньках выползла наверх.
На крылечке кухни снова стояла та самая женщина^ в голубом халате. Она вовсе не смотрела в сторону выползающей Юльки. Она смотрела в сторону аллеи, ведущей к красному дому.
- Юля! - позвала она снова. - Витанович! К тебе-тут пришли! Ты идешь или нет?
- Иду! - неожиданно отозвался с аллеи звонкий голос. - Я давно иду!
«Жулик! Приехала сюда под моим именем! Украла деда!» - так думала Юлька, пока, рассекая подошвами лужи, разбрызгивая в стороны комья грязи, летела навстречу подлой Дюк, так нагло отозвавшейся на Юлькино имя, на Юлькину фамилию!
- Ж-ж-жулик! - зашипела она почти беззвучно,, подскочив к Дюк. - Ж-жулик!..
У нее почему-то совсем пропал голос, а ставшие непослушными губы ничего не могли выговорить, кроме этого шипящего и жужжащего «ж-ж-жулика», но она? все-таки торжествующе отметила про себя, что и у Дюк, опешившей от неожиданного Юлькиного налета, лицо стало белым-белым, даже синева появилась у глаз и над губами.
- Тс-с-с,- сказала Дюк тихим шепотом и приложила палец к губам, словно умоляла Юльку сохранить ^страшную тайну. - Не кричи, пожалуйста, так.
- Ничего не тс-сс! - зашипела Юлька. - Не тс-с-с!
Я кричать буду!
Однако на крик у нее не хватило голоса, и, наверно, гусиный их разговор не вызвал у женщины на крыльце никаких подозрений, потому что, спросив спокойно «знакомые, что ли», она тут же ушла к своим пирожкам. Осевший же голос окончательно предал Юльку, когда она попыталась крикнуть ей вдогонку, чтобы она не уходила, потому что Юлька поймала ж-ж-жулика…
- Замолчи! - гневно и в полный голос крикнула Дюк, когда женщина скрылась. - Чего ты кричишь? Кто разрешил тебе сюда приехать?
Юлькин голос тоже обрел силу. И руки тоже. Она ухватилась за борт голубого халатика, который был надет на Дюк, тряхнула ее и закричала:
- Я тебя выведу на чистую воду! Кто тебя подослал?
Руки Дюк оказались сильнее. Она вырвалась, схватила Юльку за плечи, повернула к себе спиной и, поддав коленкой, пихнула в сторону парка…
Она протащила ее по аллее мимо деревянной сцены-раковины к старой и темной беседке, торчащей в самом заросшем и заброшенном уголке парка, и швырнула ее на сырую скамейку.
Но даже не руки Дюк, крепкие и сильные, как железные клещи, которыми вытаскивают гвозди из досок, заставили Юльку замолчать и успокоиться, а лицо Дюк - все еще бледное, резкое, ставшее похожим на скульптуру, вырезанную из белого камня.
Беседка, в которой они находились, была без стен - только крыша на резных столбиках да спинки высоких: скамеек, поставленных квадратом на дощатом полу, засыпанном опавшими, но не сумевшими почему-то пожелтеть листьями.
Беседка эта продувалась ветром насквозь, и Юльку сейчас же стало трясти от холода. Тогда Дюк села рядом с ней на сырую скамью, отобрала у нее авоську, взяла ее запачканные глиной, холодные руки в свои теплые и сказала:
- Что ты расшумелась? Мало ли на свете бывает людей с одинаковыми именами?
- Мало! - крикнула Юлька и вырвала свои грязные руки из чистых Дюковых рук. - Одинаковых людей - пожалуйста, сколько угодно! Но когда воруют чужих де-дедов!..
Она снова захлебнулась непослушными словами, отобрала у Дюк свою авоську и решительно звякнула компотом.
- Что же вы так долго к нему собирались? - в голосе Дюк тоже что-то звякнуло. - Что же вы не вспоминали о нем раньше?