Юлька вдруг вспомнила, как стояла она в музее перед фотографией и как казалось ей, что держит она в руках что-то большое, драгоценное. И как внезапный гнев вырос в ней, когда мимо нее и Егора Витановича бесцеремонно и равнодушно прошли мальчишки, разыскивая старинный мушкет. Быть может, точно такое же чувство испытывали взрослые к той, к прежней Юльке?.. А она, ничего не поняв, отгородилась от них враждебной броней необщительности…
Он затянулся. Знакомые колечки папиросного дыма поплыли над Юлькиной головой, запах его смешался с запахом опавших, не сумевших почему-то пожелтеть листьев. У Юльки закружилась голова, она вцепилась руками в мокрую спинку скамьи и сказала шепотом:
- Курить вам тоже нельзя, а вы курите.
- Гм, - сказал он, - все-таки я тебя припомнил. Ты действительно Витаневич!
- Нет! - сказала Юлька.
- Как же твоя фамилия?
- А ваша? - спросила Юлька.
Он засмеялся:
- А если я засекречен? Если я из города Эн?
- А я из Саратова, - сказала Юлька.
- Ну вот видишь! Почти земляки! - воскликнул он. - И все-таки ты Витаневич.
- Простите, я очень спешу - сказала Юлька, отцепив руки от спинки скамьи.
Она убежала от него, оглянувшись напоследок два раза. И оба раза видела - он стоял посреди дорожки между двумя рядами садовых скамеек и смотрел ей вслед, опираясь на палку. Наверно, ему было трудно повернуться к ней всем своим большим больным телом, и он смотрел на нее, повернув в ее сторону лишь голову. Так иногда смотрят люди со старинных портретов.
Юльке показалось, что она его обидела. Может быть, ему было скучно бродить по парку одному и он хотел поговорить с ней еще о чем-нибудь, а она убежала. А может быть, ему не хочется завтра уезжать отсюда, и он хотел пожаловаться на это Юльке. Зачем она убежала? Ведь не было рядом ни Любки, ни Наташи, которые могли бы засмеяться, если Юлька сделала бы что-нибудь не так… Они умели смеяться даже над самым несмешным. А почему? Зачем?
Голова ее была так прочно занята этими беспокойными мыслями, что она не фазу нашла дорогу к беседке, где они вчера с Дюк выясняли родственные отношения. Кусты и деревья росли часто, они обступали ее со всех сторон. Юлька вся исцарапалась, пока наконец-то выбралась к знакомой беседке.
В беседке было пусто, только разноцветные лепестки каких-то уже увядших полевых цветов да опавшие зеленые листья лежали на полу, словно разноцветные капли застывшего дождя, которые никогда не отыщешь под деревьями и которые залетели сюда только потому, что здесь их никто не мог увидеть, кроме Юльки.
Юлька собрала лепестки дождя в вялый букетик, сгребла в сторону мокрые листья и села на скамью…
То, что этот военный принял Юльку за Дюк, было странно и даже страшно, словно у Юльки оказался двойник, как две капли воды похожий на нее. Но ведь это было не так! Они совсем не похожи друг на друга! Ну и что из того, что они знают одну и ту же песню? Если ее пел отец, значит, могли петь и тысячи других людей. В конце концов, это совсем разные песни! Одна - Юлькина, которая никогда-никогда, до самого сегодняшнего дня, не пелась громко, а только вполголоса, в одиночестве, другая песня - песня Дюк, которую та пела громко, для людей. А почему не пела свою песню для людей Юлька?..
Скамья, на которой сидела Юлька, была холодной, и беседка, как и тогда, продувалась ветром насквозь. У Юльки похолодели руки и кончик носа. Она поднесла ладони лодочкой к лицу и попробовала дыханием отогреть озябший нос. Наверное, нос был красный от холода, а ей очень хотелось быть красивее Дюк. Но она и так красивее! Ведь она похожа на отца, а Дюк не похожа!
Сумерки приходили в парк быстро. Наверно, потому, что туча, пронесшаяся ливнем, ушла в ту сторону, куда ушло и солнце. Стало еще холоднее, и ветер подул сильнее. Юльку охватило странное беспокойство. Она никак не могла уловить причину этого беспокойства, оно не было связано с той жалостью к себе и с горьким сожалением, которое так и не уходило от Юльки, поселившись в ней прочно. Беспокойство это существовало отдельно, жило само по себе. Это было беспокойство о чем-то другом, словно она забыла сделать что-то важное, без чего не имеет права, не может уйти отсюда, не повидав Дюк.., Надо было найти ее во что бы то ни стало. Она поднялась и, выйдя из беседки, по мокрой тропинке пошла к главному корпусу мимо затихшей сцены. Человека в кителе здесь уже не было. И вообще парк затих, только редкий дождь шлепал по неподвижным листьям. Когда Юлька задевала их головой или плечами, они шевелились сонно и сонно сбрасывали на Юльку холодные капли.