Она запечатала письмо и опустила его в почтовый ящик возле телеграфного окошка. Конечно, лучше бы послать письмо не на Мельничную, а туда, в дом на холме. Но Юлька не знала адреса на Заозерной.
Отыскав местечко на самой дальней забытой скамье, она устроилась поудобнее, подняв воротник плаща. Поезд уходил в шесть утра. Ночь на вокзале не была для Юльки в новинку. В позапрошлом году, возвращаясь от няни Мани, они с Любкой потеряли билеты и провели на вокзале в Курске целые сутки. Но тогда Юльке, несмотря ни на что, было весело…
9. ГЛАЗ БУРИ
К утру дождь, ливший всю бессонную ночь, прошел. Просохли крыши, тротуар у вокзала, и воздух стал сухим. Однако к тому времени, когда объявили посадку на саратовский поезд, снова начал накрапывать дождь - не разноцветный и не звонкий. Мелкие, почти невидимые капли снова быстро и незаметно покрасили непокрытую часть перрона и крышу вокзала в темный цвет. Вагонное окно в коридоре, к которому подошла Юлька, оставив чемодан, было непрозрачным, рябым от дождя, и Юлька открыла его.
Вот и все! Словно и не было никогда ни Дюк, ни дома на холме, ни телефонного разговора с дедом, ни ее так печально закончившейся золотой любви…
- Отправляемся! - весело прокричала проводница, проходя мимо Юльки по коридору. - Провожающие, освободите вагон! Девочка, отойди от окна, простудишься!
- В Саратове-то когда будем? - спросил кто-то, высунувшись из купе.
Родное слово «Саратов» сразу укутало Юльку с головы до ног во что-то мягкое и теплое - как будто она зарылась в нагретый солнцем песок на пляже, что напротив города, у нового моста. Что бы они там ни говорили, а такого пляжа здесь у них нет и быть не может… Наверно, мать удивится Юлькиному приезду. И Василий Леонтьевич тоже. Но что поделаешь? И ведь все равно они будут ей рады! И ей не придется держать в памяти встречу с Егором Витановичем и с человеком, у которого в сердце осколок…
Поезд тронулся. Капли дождя вместе с ветром ворвались в вагон и хлестнули Юльку по лицу.
- Девочка! Закрой окно!
Город ушел от Юльки как-то стремительно. Наверно, поезд сразу же свернул в сторону от него, и побежали, побежали за окном редкие, невысокие, одинокие дома. Выше за ними виднелась полоска голубого, уже освободившегося от дождевых облаков неба. День начинался, и это было хорошо - днем всегда светло и празднично, как на параде, а до сумерек еще далеко. И можно петь песни. Не те, не Юлькины, а те, которые поют все,- веселые, в которых нет тревоги и зова военной трубы.
- Холодно у окна-то! - сказала Юльке женщина, соседка по купе, выходя в коридор. - Я смотрю - ты все стоишь и стоишь у окна. Что, грустно было расставаться?
- Да, - ответила Юлька. - Грустно.
- От матери уехала?
- Нет, - глотая щемящий комочек в горле, сказала Юлька. - От дедушки.
Слово это, такое ласковое и мягкое, произнесенное ею впервые не для него, а для чужих людей, вдруг стадо каким-то твердым и шершавым, как кора погибшего дерева.
- Ты до Саратова едешь?
- До Саратова.
- Вот и хорошо. У нас в купе все до Саратова. Значит, ночью можно спокойно спать, никто не потревожит,
- А где первая остановка?
- Первая? В Максимове.
- Где?
- В Максимове.
- А к-когда?
- В семь пятнадцать, кажется. Больше часа без остановок гнать будем.
- А что там в Максимове? Город?
- Город не город, а станция. Вокзал. Все, как положено.
- И электричка ходит?
- Ходит. Чего ж ей не ходить! Все, как положено.
- До города ходит?
- До города.
- И автобус?
- И автобус ходит. Ты закрой окно. Холодно.
Юлька закрыла окно, и сейчас же дождь с силой исхлестал его и закрыл от нее мутной пеленой и небо, и горизонт, тронутый солнцем.
- Тебя как зовут?
- Юля.
- Хорошее имя.
Да! Так называют женщин из славного рода Гюрги-Дюрги-Дюков!
- Который час?
- Да скоро половина седьмого уже!
До Максимова, куда обязательно должен вернуться дед, оставалось сорок пять минут. Ровно сорок пять. Долгий школьный урок с невыученной главой из учебника, когда не знаешь, куда деться, и уйти никуда нельзя. И все равно вызовут к доске. И холодок от застывших серебряных лучей живет в ладонях!
Она прошла в купе, снова спросила у кого-то, который час. Прошло только две минуты. Она вернулась в коридор, к окну.