Новость сразила всех. «Я был настолько потрясен, что не знал, что делал и в какой город ехал в экипаже, – помечает Эдмон де Гонкур. – Я почувствовал, что узы, иногда слабеющие, но прочные, незримо связывали нас друг с другом. Я и сегодня вспоминаю с волнением дрожащую слезу на кончиках его ресниц, когда он обнял меня, прощаясь на пороге дома полтора месяца тому назад».[701] Когда проститься с покойным приезжает Лапорт, Ги де Мопассан, подготовленный Комманвилями, не позволяет ему войти в траурную комнату. Каролина ничего не забыла. Она не может простить того, что он отказался дать поручительство за долги ее мужа. Не проронив слезы, с озабоченным выражением лица, не считаясь с волей покойного, она решает сделать обряд религиозным. Только приехавший Эдмон де Гонкур разговаривает в аллее с Жоржем Пуше. «Он умер не от кровоизлияния, – говорит ему Пуше. – Он умер от приступа эпилепсии… В молодости, как вы знаете, у него бывали приступы… Путешествие на Восток исцелило, можно сказать, его… Их не было шестнадцать лет. Однако из-за осложнений в делах племянницы они возобновились… И в субботу он умер от приступа гиперемической эпилепсии… Да, судя по всем симптомам, с пеной у рта… Племянница хотела заказать муляж его руки, но это оказалось невозможно – ее нельзя было разжать…»[702]
Днем одиннадцатого мая траурный кортеж трогается в путь. Процессию ведут Эрнест Комманвиль и Ги де Мопассан. Вдоль узкого пыльного берега идут до церкви в Кантеле, очень похожей на ту, в которой госпожа Бовари собиралась исповедоваться аббату Бурнисьену. В пути друзья Флобера поочередно несут серебряные ленты погребального покрова. Ни Гюго, ни Тэн, ни Ренан, ни Дюма-отец, ни даже Максим Дюкан не побеспокоились. Но Золя, Доде, Гонкур, Жозе Мари де Гередиа, как всегда, приехали на встречу. Здесь присутствуют также представитель префекта, несколько журналистов, мэр Руана, муниципальные советники, студенты, изучающие фармакологию, и для воздания почестей – отряд второго фланга. Время от времени раздаются звуки барабана, нарушающие покой задремавшей под полуденным солнцем деревни.
После религиозной церемонии выходят на дорогу, ведущую к городскому руанскому кладбищу. В толпе, следующей за гробом, Эдмон де Гонкур возмущен, слушая разговоры об алкане по-нормандски, об утке с апельсинами и даже о борделе. Добираются до кладбища, «наполненного ароматом цветущего боярышника, которое находится на холме, над городом, погруженным в фиолетовую дымку».
Флобер будет похоронен рядом с могилами доктора Флобера, госпожи Флобер, Каролины Амар и других членов семьи. И вдруг зловещая неожиданность. Могильщики плохо рассчитали размеры ямы. Гроб с великаном не входит в могилу, которую они выкопали. Неловко манипулируют им и опускают наискось головой покойного вниз. Его невозможно ни поднять, ни опустить. То же странное, страшное злоключение, что на похоронах сестры Флобера тридцать шесть лет назад. Веревки скользят по боковым планкам гроба, могильщики выбиваются из сил, ругаются, Каролина стонет, Золя кричит: «Довольно, довольно!» Останавливаются. Необходимое будет сделано некоторое время спустя после того, как уйдет семья. Священник окропляет гроб святой водой в глухом молчании. Флобер не захотел бы этого. Обнимаются, выражая соболезнования, уходят. «Вся уставшая публика направляется к городу, забыв о трауре и повеселев, – пишет Эдмон де Гонкур. – Доде, Золя и я уходим, отказавшись от поминок, которые состоятся вечером, и возвращаемся, разговаривая об умершем».[703] Через три дня, вернувшись в Париж, он дополняет свои впечатления строгим суждением: «Муж племянницы, разоривший Флобера, не только бесчестный человек в коммерческих делах, он – настоящий жулик… Что касается племянницы, доставлявшей столько хлопот Флоберу, то Мопассан отказывается говорить о ней. Она была, есть и будет игрушкой в руках ее негодяя-мужа, который имеет над ней такую же власть, как пройдохи над честными женщинами. Наконец, вот что произошло после смерти Флобера. Комманвиль все время говорит о деньгах, которые можно получить от сочинений умершего, и проявляет странный интерес к любовной корреспонденции бедного друга, утверждая, что постарается заставить говорить живых любовниц Флобера». Вечером после погребения Эрнест Комманвиль с удовольствием ужинает, отрезает себе семь кусков ветчины и после ужина уводит Ги де Мопассана в небольшой павильон в парке, чтобы оправдаться перед ним и заручиться его симпатией. Что касается Каролины, то она пытается растрогать Жозе Марию де Гередиа безутешным видом. «Женщина сняла перчатки и положила руку на спинку скамейки так близко от рта Гередиа, что казалось, ждала поцелуя», – продолжает Эдмон де Гонкур. Для него это заигрывание в день похорон – «странная любовная комедия, которую разыгрывает жена по воле мужа ради того, чтобы склонить на свою сторону честного молодого человека, которого трепетная перспектива обладания заставила бы свидетельствовать против другой ветви наследников». Он напишет в заключение: «Ах, бедняга Флобер! Вот и вокруг твоего трупа интриги и человеческие страсти, которые послужили бы тебе материалом для прекрасного провинциального романа».[704]
Несколько месяцев спустя после похорон Флобера Каролина передает Жюльетте Адан неоконченную рукопись «Бувара и Пекюше» для публикации в «Нувель Ревю». Весной 1881 года произведение выходит отдельной книгой у Лемерра. Читая ее, друзья покойного в растерянности, однако поют апофеоз учителю. Мопассан считает, что это «величайшая критика всех научных систем, противостоящих одна другой, уничтожающих одна другую противоречивыми фактами, противоречиями законов, признанных бесспорными. Это история слабости человеческого разума, вечной и всеобщей глупости». Роман должен сопровождаться «досье глупостей», своего рода «словарем прописных истин», чтение которого поможет мотивировать любое дело. Намерение Флобера – высмеять принятые идеи, которые определяют и управляют жизнью его современников. Таким образом, история двух автодидактов, ищущих истину, – книга, которая не вписывается ни в один из известных жанров. По энциклопедическому размаху сюжета, шутливому тону ее комментариев и серьезности поставленных вопросов она стоит рядом с бессмертным «Дон Кихотом». На этих гротескных страницах столько научного отрицания, столько насмешки и столько грусти, которые представляют настоящую западню для будущих комментаторов. Одни ее хулят, другие превозносят до небес. Автор, впрочем, к этому привык. Вокруг его могилы продолжается та же жестокая и запальчивая война. Если значение его творчества растет после его смерти, то материальные приметы его мимолетного явления на земле стираются. Нежная Каролина, ставшая религиозной, продает имение в Круассе за сто восемьдесят тысяч франков. Дом будет разрушен, кроме павильона у входа, где поставят завод. На этом святом месте друг за другом будут действовать винокуренный завод пшеничного алкоголя, фабрика химических продуктов, бумажная фабрика…
702
На самом деле, судя по самым последним медицинским исследованиям, Флобер умер не от эпилептического припадка, а от кровоизлияния в мозг.