- Так, Шныгин, на первый раз прощаю. Впоследствии за такие предложения буду жестко карать, - строгим отеческим тоном проговорил майор. - Ты мне тут свои барские замашки брось. Вон, на помойке с бомжом меценатствовать будешь. А тут, тем более в присутствии врага всей человеческой цивилизации, нюни распускать я никому не позволю, - Раимов повысил голос. - Не забывайте, бойцы, что эта тварь, с виду такая безобидная, всю деревню в сон погрузила. Да еще и так, что на месте происшествия уже три часа всякие ученые, экстрасенсы и прочие бездельники крутятся, а даже распоследнее куриное яйцо разбудить не смогли. Еще неизвестно, как на мирных жителях откликнутся последствия воздействия инопланетной технологии, а вы мне тут оккупантов жалеете! Никакой пощады врагу. Ясно вам?
- Так точно! - рявкнули в один голос дисциплинированные Зибцих и Кедман, а Шныгин только плечами пожал.
- С похмелья напиться даже в вытрезвителе дают, еври бади, - вздохнул он. - Этот лох, конечно, враг, но не по-скотски же с ним обращаться?! Так мы можем до того докатиться, что заставим пришельцев грязные портянки нюхать.
- Р-р-разговорчики в строю! - взревел майор, переходя на максимальный уровень децибел. - Отставить мне тут бабские нюни. Зибцих, Пацук, транспортируйте контейнер с плененным оккупантом в лабораторию к доктору Гобе. Остальным разойтись... Да! И еще. Благодарю за службу!
В ответ на благодарность первое слово ответной фразы - "служу" - все четверо бойцов рявкнули одновременно и так слаженно, будто всю жизнь орать на командира квартетом репетировали. А вот дальше вышло некрасиво. Мало того, что каждый агент заявил, что служит одной отдельно взятой стране, так еще и все четверо переорать друг друга попытались. И затихли только после третьей попытки, когда осознали, что глотки драть все до единого в равной степени умеют. Майор прочистил пальцами уши и расстроено причмокнул языком.
- Н-да, - протянул он. - Не по-военному у нас получается. Нужно что-нибудь общее придумать. Например, "служу Земле"!
- Да что же я, могильщик, что ли, такие лозунги орать?! - оскорбился Пацук. - Это они земле служат, всякую гадость внутрь ее пихают. А у нормального человека воно ж як принято? Не он земле служит, а земля ему, есаул покосился на Шныгина. - Репу, например, на корм свиньям дает...
- Ты мне тут философские дискуссии не разводи, демагог жевто-блакитный! - рявкнул на есаула майор. - Не нравится "служу Земле", предложи что-нибудь умнее.
- Да тут и предлагать нечего. И так все ясно, - заявил Шныгин. - Мы хоть, блин, и Землю спасаем, а все равно о своей стране в первую очередь думаем...
- А он не демагог?! - перебил старшину Пацук, но тут же заткнулся под строгим взглядом майора. А Шныгин продолжил, совершенно не обратив на реплику украинца никакого внимания:
- ...Вот и нужно нам в ответ на благодарность кричать "Служу отечеству!". Что, разве я не прав, в натуре?
Возражений на это предложение не последовало, майор официально утвердил новую формулу ответа на благодарственную речь начальства. Ну а поскольку "разбор полетов" был закончен вынесением благодарности личному составу, то бойцы смогли наконец вернуться в кубрик. Шныгин тут же завалился спать, Кедман снял китель и поплелся в комнату отдыха смотреть баскетбол по спутниковому телевидению, а Зибцих, растерянно окинув взглядом кубрик, подошел к Пацуку.
- Микола, порядок бы не мешает вокруг навести, - предложил немец. Украинец оторопел.
- Ты что, "духа" нашел? - Пацук, сидя на кровати, удивленно посмотрел на Зибциха снизу вверх, пытаясь решить, уже можно с немцем ругаться или нужно еще подождать, пока тот парочку лишних слов скажет. В итоге Микола выбрал второе, но немец его разочаровал.
- Да при чем тут "дух"? - отмахнулся от украинца Зибцих, который перед отправкой на секретную базу прошел специальный курс молодого бойца в Задрыпинской отдельной дорожно-строительной роте и теперь, даже со своим немецким менталитетом, прекрасно понимал, о чем Пацук говорит. - Я же не прошу, чтобы ты все расположение убирал. У себя на тумбочке и около койки порядок навести можно? А то смотреть противно. Вон, фантики какие-то у кровати валяются. На тумбочке такой бардак, будто три свиньи банкет с дискотекой устраивали и до тех пор плясали, пока у них шкура вместе с салом отлетать не начала...
Шныгин, не успевший еще уснуть, повернулся на своей койке в сторону спорщиков и после пространной тирады Зибциха заржал, как орловский рысак на свадьбе быка в тамбовском коровнике. Пацук сердито посмотрел на него, затем перевел взгляд на немца, хлопающего невинными глазками. Пару секунд есаул тихо шипел, наливаясь злобой, а затем вдруг понял, что Зибцих его ровным счетом ничем не оскорбил. Ну а то, что Шныгин смеется, - так это от врожденного скудоумия и натренированной в спецназе склонности к глупым шуткам. Удовлетворившись такими умозаключениями, Микола презрительно фыркнул и откинулся на подушку, заложив руки за голову и уставившись в потолок.
- Слушай, Гансик, тебя бардак на моей тумбочке каким боком касается? полюбопытствовал Пацук у немца.
- Просто люблю, когда вокруг чистота и порядок, - спокойно ответил тот, пожав плечами.
- Ну а раз любишь, так бери и сам все убирай! - безапелляционно заявил есаул и закрыл глаза, давая понять Зибциху, что разговор окончен.
К удивлению Пацука, немец ни спорить с ним, ни настаивать на своем мнении по поводу общего порядка не стал. Лежа с закрытыми глазами, Микола сначала услышал удаляющиеся шаги Ганса, затем какой-то странный шорох в углу. Секунду-другую Зибцих продолжал чем-то шуршать, а потом Пацук услышал, как тот возвращается к его кровати. Ожидая какого-нибудь подвоха, Микола напрягся, но открывать глаза категорически отказался. Пацук приготовился к любым неожиданностям со стороны немца, но того, что украинец увидел, когда потерял терпение и открыл глаза, ожидать от нормального спецназовца было просто нельзя: Зибцих добровольно, без принуждения, принялся подметать полы у кровати Пацука и сгреб с его тумбочки мусор в пластмассовое ведро.
- Ты чего, Ганс, с дуба рухнул? - поинтересовался у немца Шныгин, который ничуть не меньше есаула был поражен увиденным. - Тебе на хрена это надо?
- Во всем должны быть порядок и чистота, - рассудительно ответил немец. - Именно с них начинается путь к самопониманию, самоконтролю и саморазвитию. Вы, славяне, привыкли везде устраивать бардак. А там, где нет порядка и чистоты, никогда не будет высокоразвитой цивилизации.
- Во-во, - кивнул головой Шныгин. - Тетя Маша, уборщица в офицерском общежитии, примерно так всегда и говорила.
- Значит, умная женщина была, - кивнув головой, проговорил Зибцих и, придирчиво осмотрев поверхность тумбочки Пацука, рукавом смахнул с нее одному ему видимые пылинки. - И я надеюсь, что когда-нибудь приучу вас мыслить такими же критериями.
- Размечтался... Тетя Маша! - фыркнул Пацук, и старшина снова заржал. Ну, хорошее настроение у него сегодня!
- Ну что, Ганс, теперь и тебя можно поздравить с боевым крещением, проговорил Сергей, приподнимаясь на локте. - У всех прозвища были, один ты у нас некрещеный ходил. Ну а теперь можешь считать себя полноправным членом коллектива...
- Подожди-ка! - оторопело возмутился Пацук. - Это как это, у всех клички были. Это яка ж у меня обзывалка была?
- Здравствуйте, я ваша тетя, - фыркнул старшина. - Сало, ты и есть сало!
- Ну, репа, я тебе припомню, - обиженно пообещал Пацук.
И тут наступила очередь Зибциха хохотать.
- Эх, ребята, ну и тяжело же с вами будет, - проговорил Ганс, когда сумел наконец перевести дух. - Всеми внутренностями чувствую, что не одного меня вы в ближайшее время насмешите, - и пошел вешать китель Кедмана в шкаф.
Наведя порядок в кубрике, Зибцих оставил наедине с собственной задумчивостью братьев-славян и отправился в душ. Вернулся назад он через полчаса, а до него в кубрик пришел Кедман. Несчастному негру никак не удалось настроить телевизор на прямую трансляцию баскетбольного матча НБА, и Джон выглядел крайне расстроенным. Не обнаружив на прежнем месте своего кителя, американец попытался устроить истерику с выдуванием трелей из свистка, но, когда услышал историю о новых пристрастиях Зибциха и обнаружил недостающую часть верхней одежды у себя в шкафу, сразу успокоился и, завалившись на кровать, мгновенно уснул. Следом за ним захрапел и Шныгин. Да и Микола недолго продержался. Убаюканный сочными руладами с обеих сторон, украинец заснул, и возвращения Зибциха в кубрик уже не видел никто...