Поднял оживившуюся крысу на руки, та не сопротивлялась и тянулась носом к большому пальцу моей правой руки.
— Ну что, пойдёшь моей наплечной совестью? — спросил я её, пересаживая на правое плечо.
Крысе ничего не оставалось, кроме как согласиться. Метнув взгляд на камень, что я для верности пнул ногой подальше от дороги, она посмотрела на меня и еле заметно кивнула. Или, может, от усталости уже мерещится всякое?
Когда увидел передний дозор колонны, что уже практически поравнялся со мной, вытянул большой палец и спустил одну лямку рюкзака, чтоб больше походить на автостопщика. Логики в этом поступке не было никакой, как и в случае с крысой. «Захотел — сделал!», — вот мой принцип.
Сначала меня со всех сторон осмотрел оператор дрона. Не знаю, что в моей внешности его удивило, но электронный глаз прочно закрепился за мной. Следовал буквально за каждым движением. Опустил руку — наблюдаешь, как камера и парочка сенсоров просчитывают своё и твоё положение в пространстве. Что не говори, какие договоры не заключай, а внешники никогда к мурам спиной не повернутся. Как, собственно, и муры к внешникам. Чуть зазевался, считай, уже попал на переработку.
Следом, подняв пыль накатанной колеи, проехал пикап разведчиков. Напротив меня штурман высунул голову из окна и прокричал: «Броня после нас идёт, прыгай на неё — все уже в курсе!», — голос говорившего сквозил усталостью и звучал приглушённо из-за респиратора — неотъемлемого атрибута каждого внешника, который ещё хочет вернуться в родной мир.
Броня шла целым блоком. Танк с малым главным калибром и парой автоматических пулемётов на автоматических станках, то ли приваренных к корпусу, то ли изначально таких кривых и будто самодельных. И два бронетранспортёра, явно серийных и неподготовленных к условиям Стикса. На последний из них я и запрыгнул, примостившись с правой стороны.
Трое десантников презрительно посмотрели в мою сторону, разве что не сплюнули, и вернулись к осмотру окрестностей. Хоть после дронов и головного пикапа как необходимости в этом не было, но, видимо, они следовали старой поговорке: «Бережёного Бог бережёт».
Как наблюдавший за округой весь день, я знал об отсутствии опасности практически во всём кластере, но к внешникам лезть не рисковал. Парни нервные, того и гляди, как не пристрелят где-нибудь, всё-таки тройник малый-малый, а побольше некоторых обычных кластеров будет.
Такая протяжность: девять километров в одну сторону и девять в другую — встречается очень редко, в основном на границе с чернотой. Создавая такой силок и запирая рейдера в узком коридоре посреди черноты. Никогда не знаешь, что ожидает по другую сторону такого кластера, даже если этой тропой уже ходили...
За неспешными рассуждениями и анализом подслушанного у муров возвращение прошло незаметно.
Солнце скрылось за горизонтом, когда колонна остановилась на месте. Я спрыгнул с брони и пошёл к крыльцу, где уже стояли Босяк с Жалом. Один отчитывал другого, другой сжимал и разжимал кулаки, но возразить не мог чисто физически — из тени за каждым движением в поле зрения наблюдал скрытник. С тех пор, как тот спалился на применении дара, я уверился в том, что личный телохранитель не покидает Жало.
Как только я подошёл ближе, моего уха коснулся, а правдивее сказать, по моему уху вдарил суровый командирский бас:
— ...Озги, блять, у мертвяка, ему они всё равно без надобности уже! Хотя, кому я советую? Ты, утырка кусок, от мертвяка отличаешься только связной речью — инстинкты у вас одни и те же на двоих. Запри вас в клетку — неизвестно, кто кого быстрее сожрёт, — Жало сплюнул мне под ноги и взглянул на меня уставшими глазами. — Вот! Бери пример с Алеши! Он хоть дурак, но, блять, исполнительный, сука!
Я посмотрел на Босяка, Босяк посмотрел на меня. Ох, этот взгляд не сулил мне ничего хорошего! Один глаз постоянно дёргается, а в другом лопнула пара капилляров. Несмотря на постоянный козырь в виде умения, я боялся. Каким-то животным липким страхом боялся и спинным мозгом понимал, что в рукопашной схватке насмерть, даже если я выжму из себя все соки, не продержусь против Босяка и минуты.
— Да, про дурака ты правильно сказал. Не смыслит же ничего. Вот например сейчас, — Босяк вытянул руку в мою сторону, — стоит и думает, как я его линчевать буду после твоих слов. Зенки вылупил на меня и уже наверняка нарисовал картину его подлого, сука, уничтожения с унижением, — Босяк повернулся в мою сторону и расслаблено облокотился на балку. — На самом деле, — начал он после паузы, — никому ты тут в хер не впился, и, если бы с колонной внешников не вернулся — никто бы им слова не сказал.