Хотя это прикрытие было чисто условным, так как часто пикап дозора уезжал, собственно, в дозор, а пикап прикрытия из-за плохого дорожного покрытия и отсутствия дороги как таковой, пристраивался в хвост. Так что, вместо «бочки» мы защищены «никак».
От скуки решил вернуться к настройке ПНВ. Натянул на голову, по глазам резанула ярко-зелёная полоса. Посмотрел, блин, на солнышко! Так, а вот яркость подсветки стоит убавить. Днём картинка чуть темнее, чем надо, зато ночью будет хорошо. Так, а это что за тумблер? Поня-я-я-тно, что Лом имел в виду, когда говорил о том, что это комплекс.
Картинка сменилась с глубоко-зелёной, даже темноватой, на такую же, но синего спектра. Повертев головой и так, и сяк, я понял, что в данный момент смотрю на мир через призму тепловизора.
Когда я увидел яркокрасную точку под четыре метра ростом, мы как раз проезжали узкий участок просёлка, где лес вплотную подступал к дороге.
Я, понятно дело, трухнул сначала, особенно когда это «нечто» начало уверенное движение в нашу сторону. Промедлив полсекунды, вспомнил, что прикинуться ветошью не получится и то, что вообще-то сижу на месте штурмана в машине, полной ценного груза.
Взял с приборки рацию и на общей частоте проорал:
— В лесу на девять часов какая-то херня, по габаритам напоминает элитника!
— Спохватился, бля! — ответила рация голосом Кота. — Я её срисовал минуты две как, Алёша. Сейчас всё красиво сделаем!
— Сядь и смотри, пока дают, — посоветовал Лом.
Я откинулся на спинку сидения, на всякий случай взяв автомат, как младенца, и принялся наблюдать.
Из леса неспешной поступью хозяина тайги вышло то, что когда-то по праву, а теперь с большой натяжкой, называлось медведем. Нет, не так... Медведем.
Встав на задние лапы посреди дороги, монстр превратился в шестиметровую стену свалявшегося в клочки меха там, где тот остался. Оскалился своей жуткой улыбкой, обнажив клыки с останками гнилой плоти неудачно попавшегося ему на зуб мертвяка, и рыкнул.
От такого мощного рыка африканский царь зверей съёжился бы в комочек и умер от сердечного приступа. Причём неизвестно, что произошло бы раньше. Что говорить, если видавший виды Лом, передёрнулся и пустил слезу.
Впрочем, слезу пустил и я, амбре от дыхания бестии встало плотной стеной самых разнообразных оттенков гнилостного запаха и шибануло нам в нос, как не сможет шибануть никто из мне знакомых здесь.
Вместе с рыком, вырвавшимся из пасти зверя, в неё залетела пуля. Пуля царского калибра — пятнадцать и семь. Пуля, которая гарантированно пробьёт самую толстую пластину на теле заражённого рангом ниже элиты, да и молодую элиту завалит «на раз».
Монстр пошатнулся, сел на задницу, изрыгнул из себя знатную порцию тёмной крови, махнул левой лапой на прощание и издох.
— Тьфу! — раздалось в эфире. — Зря только пулю перевёл! Тут бы за глаза хватило обычного снайперского калибра! — горевал Босяк, подошедший к туше, чтобы оценить масштаб, так сказать.
Разделывали хозяина тайги долго, часа полтора, не меньше, но и улов соответствовал. Без счёту споранов, куча гороха, две красные жемчужины и одна чёрная. Толстые тёмные нити янтаря выковыривали дольше всего.
На вопрос: «А не схарчит ли нас кто, пока мы подсчётом трофеев занимаемся?». Босяк уверенно ответил: «Не слопают. Элитник из медведя получается редко, но уж до коли вырастает, там никто другой, кроме человека или неназываемого не пройдёт. Неназываемых они боятся, как воды, а человек может иметь при себе „большой-большой палка-копалка-пизды давалка“, понял?». Я лишь утвердительно кивнул и вернулся в машину.
Всё равно доли с трофеев не получу, а вся схватка заняла от силы минуту, да и какая сватка? Чисто, блин, удар по пасти юного элитника.
После того, как мы тронулись в путь, я стал исполнять свои обязанности штурмана в полном объёме. Кажется, что куст шевелится или где-то в глубине полей высокой ржи притаился меткий снайпер? Смотрю туда через тепловизор. Тепловизор молчит — не беда. Могу просветить ещё и инфракрасным спектром!
Работа штурманом в Улье оказалась ответственнее работы штурманом на трассе. И много нервнее, но вместе с тем и прибыльнее. За первую замеченную опасную тварь, что могла нас вскрыть, как консервную банку, мне надбавили доли с медведя. А кусача зачли в общий банк большого путешествия.