Из-за своих тренировок и общей тупости я не смог вовремя понять поведение Босяка в разговорах с Жалом. А теперь не умер только потому, что почти все старожилы Стикса — параноики, так или иначе. Вот и не стал старик открывать пальбу раньше времени, предпочтя всё выяснить.
Со скрытником его нехорошо вышло. Босяк переманил того на свою сторону, хрен знает, что пообещав. Однако Жало не стал бы паханом такой мощной группировки, не имея тузов в рукаве и чуйки, работающей всегда на сто процентов. В общем, нет теперь у главаря охранника, потому и параноит.
Получил поджопник, задание и напутствие. Причём именно в таком порядке. Сначала командирский поджопник, потом, собственно, почему и для чего я этот поджопник получил и отцовский совет, как это ускорение лучше использовать.
Процитировав киноклассику моего мира: «Беги, Форрест, Беги!» — Жало для убедительности стрельнул из пистолета в стену миллиметрах в трёх от моего уха.
Вылетел из кабинета на всех порах, оглушённый, с ТТ наголо, лихим молодецким посвистом «Эге-гей, бля!», который в переводе на человеческий означает что-то вроде: «Посторонитесь, для вашего же здоровья».
Судя по тому, как большинство тех, кто шёл по коридору быстренько расступились — выкрик вышел внушающим. Столь же внушающим, как вид бегущего небритого злого мужика с пистолетом в руке, я надеюсь.
Впрочем, ситуация сложилась такая, что никто даже не подумал смеяться вслед удаляющейся с максимальной скоростью фигуре. Все занимались своими делами, злые от того, что произошло и как.
Нет, те, кто хоть один рейд ходили с Босяком — знали его натуру прекрасно. И постоянно ожидали чего-то подобного этому предательству, но также, как и Жало, ставили на то, что это произойдёт в ходе дележа добычи с экспедиции научников.
Институские обещали хорошую награду плюс долю со всего отстрелянного, если только это будет не уникальная, доселе нигде не встречавшаяся, или очень редкая особь заражённого. Ту они препарируют со всем тщанием, не факт, что умертвив бедную перед процедурой.
Поручение же моё заключалось в трёх простых словах: «Найди. Накажи. Докажи». Правда, от себя бы я добавил «выживи и постарайся не обосраться», ибо граница стаба, на которой происходили боевые действия ренегатов Босяка против всех.
На соседнем с этой границей кластере произошла перезагрузка. Из глубин уже показывались такие твари, которым пиршество местной мелочёвки на один зуб, а вот выстрелы с границ стабильного кластера, на которых любят селиться двуногие, заинтересовали Их.
Просто Их, ибо имён этим тварям великое множество, начиная с банального «Элитник» и кончая незаурядным вывертом русской словесности одного легендарного рейдера, который за свою тираду получил имя Матрос. Вариаций этого самого легендарного выражения Улья существует великое множество, в зависимости от рассказчика легенды и его фантазии. Самое приличное из которых сокращалось до привычного «НЁХ» и являлось самым всеобъемлющим.
И, к тому моменту, как я подобрался к «нашей» стороне, сторона противника уже во всю отбивалась от наседающей элиты и их подручных, самым мелкий из которых был рубер, переходящий в элитника.
Видно было, что команда заражённых уже выработала свою тактику противодействия двуногим с автоматическими и снайперскими винтовками, пулемётами и прочему оружию. Впрочем, запасы команды Босяка быстро таяли, как и она сама. Что говорить, если пуля из самой мощной винтовки, имевшейся у них в наличии, ничего не могла сделать руберу?
Но смиряться со своей судьбой ренегаты не хотели. Активировали способности, взрывали себе, лишь бы не стать жертвой молота рока. Мало приятного в том, что хрустят твои кости, всё тело сигнализирует о повреждениях, а глаза видят то, как в пасти безжалостной дробилки пропадают собственные ноги. При этом адреналин не даёт тебе отключится, а всё происходит так быстро, что только это ты осознать и успеваешь.
Мне повезло видеть, как восьмиметровая тварь, по которой уже не понять, чем она была до обращения, разрывает опытного «палача» на куски, и, словно смакуя, отправляет по одному к себе в рот. На миг даже показалось, что элитник посмотрел на меня. Сверкнул глазами, зажевав последнюю часть бедолаги, и направился в мою сторону.
А что я? Я ничего. Обосрался и стою, смотрю в глаза размером с колёса хорошего внедорожник. Причём «обосрался» просто как факт, этот глагол не описывает и десятой части того страха, который сковал меня. Тёплая жидкость стекает по ноге в сапог, машинально отмечаю это и продолжаю стоять и смотреть.