Скривился от собственной мысли, но долго бегать от природы и инстинктов не получится, а потому, когда разведка миром будет завершена, нужно будет отдохнуть не только физически, но и ментально. Ни разу за всё это время, мне так и не попадались иммунные девушки, а насиловать будущий труп — мерзость. «„Мерзость“, через которую ты пропустил Фила», — вновь напомнил внутренний голос.
Всякий раз, когда я уже хотел погрузиться в глубокий транс, сознание давало оплеуху в виде укола совести. Отвлекаясь на застывших бабочек, цветы, даже на солнечный свет, который не обжигал, сам теряя как в яркости, так и в теплоте. На Солнце можно смотреть без солнцезащитных очков — величайшая радость для многих детишек и взрослых, застрявших в детстве, наталкивающая меня на мысли о чём-то непомерно далёком.
Словно ощущаешь на себе прикосновение вечности, заглядываешь под тёмное одеяло, расшитое бисером звёзд, стремясь увидеть начало начал самой великой из блудниц — самой вселенной, матери всего. И если уж Стикс сшит из множества кусков такого одеяла, есть ли конец у жизни?
— Конечно есть, — услышал, как сквозь вату, голос Ведьмака. — Твой чуть не настал только что, а для наших врагов у нас припасено несколько десятков концов!
Осмотрелся. Я лежал на траве, на границе с чернотой.
Обычная зелёная трава, которая хрустит под ногами только после росы, в которой приятно пробежать босыми ногами. Потрогал рукой — ну точно! Недавно сюда легла роса!
— Это что ж, вы больше суток меня сюда тащили?
— Кто знает, кто знает... может мы все унеслись в вечность и застыли на середине пути?
— Не пугай босса! — вступился Алик. — Я ещё помню свой первый переход по черноте, как она тянет к себе. Это реально страшно.
— Да, особенно если есть склонность к философии и тяга к эстетике, — подтвердил Босяк. — А у тебя, Алеша, очень сильно и то, и другое, ещё и тяга к вечному.
— Так сколько вы меня на себе тащили? — мысли путались, а в голове всё ещё витали остатки вечности.
— Часов пятнадцать так точно, — прикинул Бык. — Может, чуть больше. Часы-то все остались в мешках.
— И надолго мы на этом стабе?
— Пока ты в себя не придёшь, и все не отдохнут. Да... давно я такой мощный поток сознания, направленный всюду и приходящий из ниоткуда, не чувствовал. Аж у самого голова заболела.
— Я примерно тоже самое почувствовал, — подтвердил Ведьмак. — Для пограничья мысли Алеши слишком чёткие. Как бы не прервали процесс познания «ходящего».
— Так вы с Босяком телепаты, что ли? — устав гадать, бормотал ли я под нос всё то, о чём думал, спросил напрямую.
— Да, мой дар в направленном сканировании людей. Что-то среднее между телепатом и ментантом, — ответил Босяк. — Седой потому меня в самые жопы отправляет — закаляет, чтобы ему смена была в командовании и наборе кадров.
— Ну а я — полноценный телепат, — присоединился Ведьмак. — В ментаты мне путь закрыт, ибо любое отрицательное намеренье бьёт по ментальному здоровью сильно.
«Ну, что ж, одним вопросом меньше, — решил я. — Зато добавилась куча новых, самые важные из которых, кто же эти ходящие по черноте и что именно за процесс осознания? Неужели, способность переносить черноту — это нечто большее, нежили простой дар Улья?».
Однако сколько бы я не бился над этими вопросами, постоянно оказывался у поворота в тупик, словно решение находилось либо чуть раньше по улице, и я его уже прошёл, либо чуть дальше, и надо просто пройти чуть больше.
Я стоял и смотрел на мёртвый кластер, пытаясь вновь ухватить то состояние, но чем меньше во мне оставалось влияния черного кластера, тем дальше от вечности. Попытка задуматься над теми же вещами в обычном состоянии вызвала лишь головную боль и прилив крови к голове такой силы, что из носа потекла тонкая струйка тёплой солёной крови.
Бросив попытки познания, стал помогать отряду с лагерем и чисткой оружия. Как оказалось, я не совсем правильно понял суть воздействия черноты на предметы. Пока человек жив ему нечего бояться за одежду на нём и за то, в чём нет механических деталей, зато стоит черноте поглотить его окончательно, как абсолютно всё становится частью проклятой земли. Отдельной статьёй стоит как раз-таки всё механическое. Всё вооружение, часы и даже моя зажигалка изнашивались сильнее, словно лежали десятилетиями и просто ржавели.
На тройнике, со всех сторон окружённом чернотой, мы провели только ночь, не учитывая часы на подготовку лагеря и сбор. Во время этого Босяк с Ведьмак спорили, что именно делать с моей тушкой, если я вдруг снова отправлюсь разумом в вечность.