— Не врёт, — кивнул Седой Коновалу. — Помнишь? Привезли как-то одного фрукта, так тот начал комедию ломать, типа только из квартиры, чуть ли не в трусах выскочил, потому как жена чуть не загрызла, а стоило ему про меня узнать — вскрыться попытался, не хотел общак группы выдавать.
— Было такое дело, я ещё палача на нём натаскивал для Капитоновских, — с охотой подтвердил Коновал.
— Пляши, паря, прошёл ты тест, — поспешил обрадовать хозяин кабинета. — Впрочем, это скорее я плясать начну, так как люди с такой способностью, как у тебя, попадаются нечасто и большинство из них — хигтеры. Такого кадра упускать ни в коем случае нельзя, но пацанам всё равно придётся показать, что ты не мяса кусок, а чего-то да стоишь. Например, потраченного на твою тушку спека.
— О чём вы? Я ничего не чувствую, третий глаз у меня не открылся, только потряхивает после вашей наркоты — это да.
— Коновал? — выгнул Седой правую бровь и добавил металла в голос.
— К слову не пришлось, — сказал тот буднично-нейтральным тоном.
Что-то тут происходит и лучше мне молчать пока в тряпочку.
— Да? А тут ты по-другому пел, дорогой мой псих! Мол, у него дар козырный и негоже на фарш этого додика пускать, ась?!
— Было такое, я и сейчас от своих слов не отказываюсь. Поговори я с ним сразу — он бы заболел синдромом героя, а после такого только лотерейщикам на корм.
— Это да, сколько было тех, кто пальцы гнул и скольким мы погнули, — вздохнул Седой и обратился ко мне. — Чо делать с тобой, пацанчик?
— Не знаю, может, идея пустить мою тушку на органы не самая худшая?
— Не теперь, — отрезал Седой. — Теперь ты наш, — и плотоядно улыбнулся. — Я бы, может, тебя и отпустил, из глубокого уважения к Коновалу и воле Улья, но на десяток километров ни одного стаба, а столько пешим переходом, да без оружия, не каждый старожил выдюжит.
— Деваться некуда, а жить охота, — протянул, мысленно примеряя шкуру ренегата. Мол не я такой, а жизнь. Только вот никак не получалось, трескалась пока и не настолько оскотинился за четыре дня.
— Будем считать это согласием на сотрудничество. Коновал, расскажи пацану про дар и передай в надёжные руки, скажи: «Жало поручил».
— Да, Седой. Пошли!
Коновал опять открыл дверь и пропустил впереди себя. Выходя из кабинета, чувствовал, словно гору с плеч сваливал. Самое сложное позади, ага, только вот местных реалий не знаю, вокруг одни волки, а единственный нормальный человек обладает репутацией психа и практически только что признался в том, что натаскивает себе подобных время от времени.
Видя мой настрой, Коновал спросил:
— Что, Иванушка, невесел — буйну голову повесил?
— Оцениваю будущие перспективы. Ты вот — знахарь, при каждом стабе нужный, конечно, работа на муров и внешников тебя не красит, но это же решается. А мне куда идти? Тут я в любом случае не останусь, а в любом стабе, где есть ментант мне кранты. Сразу на столбе повесят.
— Да нет, не при каждом стабе. На такое могут закрыть глаза, только если ты Великий Знахарь и все суеверия Стикса на хую вертел и то, не все. Тут куда ни кинь — всюду клин, но у тебя реально есть шанс выжить и подняться. Пойдём ко мне в кабинет, про дар расскажу и несколько полезных вещей по его развитию.
Кабинет Коновала находился буквально в шаговой доступности от подвала-пыточной. И находился в противоположном крыле от отстойника, то есть, в подвал вели два входа и ни один не выходил на улицу.
В самом кабинете царили простота и нищета. Обычный письменный столик. Кушетка для осмотра, да два стула — всё убранство.
— Скромно у тебя здесь.
— Зато в подвале полный набор инструментов. Не прошёл бы проверку — завидовал бы сейчас мёртвым, — мрачно усмехнулся Знахарь. — Садись на кушетку, — натянул перчатки. — Будем тебя горохом поить — это такая хрень, типа живчика, только не для развития дара, ну и активации, само собой.
Коновал взял в руки литровую банку с мутноватой жижей неопределённого цвета и подозрительным осадком.
— Вот это, — покрутил банку в руке. — Гороховый раствор. Горох добывается из заражённых, близких к высшим, начиная с лотерейщика, его так и прозвали из-за того, что может быть горошина, а может и не быть. Растворяется в уксусе и гасится содой, отстаивается несколько часов и процеживается, чтоб избавиться от осадка, как и живчик. Теперь понял? — утвердительно кивнул, сидя на кушетке и потея. С детства недолюбливаю медкабинеты. — Банку я утром поставил, перед тем как идти в камеру тебя будить, остаётся только процедить и выпить. Сам справишься?