Открыл глаза. В реальном мире действительно прошло не так уж много времени, по крайней мере Седой с Босяком так и смотрели мутным взглядом на то место, откуда я совсем недавно убрал бутылку. Удивительно, но восприятие мира изменилось, словно вернули отнятый когда-то давно орган и он не то, что прижился, а стал функционировать лучше, чем прежде.
Теперь я видел почти прозрачную серую дымку от всех тех, кто пил из бутылки с коньяком, причём дымка собиралась в одно большое облако и вилась в сторону бармена, который подозрительно долго протирал один бокал, стоял словно в трансе.
«Так вот каков ты, цветочек аленький!», — улыбнулся и заглянул в глаза сначала Босяку, потом Ведьмаку, вычистил им астрал и поправил ментальное здоровье. Напоследок отправил недвусмысленный мысленный образ бармену: «С „Ходящими“ лучше не балуй...». Когда он посмотрел в мою сторону, весело улыбнулся и подмигнул, мол, знаю, чем ты промышляешь. Бармена, конечно, передёрнуло, но настолько незаметно, что заметил это только я.
Как только парни пришли в себя, приложил палец к губам и отправил им несколько мыслеобразов. «Всё идёт согласно плану, напитки от бармена можете принимать смело — вас не один токсин и никакая способность не возьмёт. Пойду отдохну отдельно. Встретимся завтра утром, парни!».
Такую густую смесь из мыслеобразов совокупления меня разными предметами, людьми и даже одним животным я увидел впервые, но последним всё же пришёл мыслеобраз всеобщей благодарности. Позлились-позлились, да и отпустили, как говорится.
Пока шёл, соскользнул в астрал, где активно впитывал мудрость Зверя, потихоньку готовясь к тому, что больше никогда не буду одолеваем внутренним демоном.
С каждым сказанным словом состояние моего учителя и, во многом, мучителя, ухудшалось. Очень скоро стало понятно, что чем сильнее моё влияние, тем слабее его, и если бы не люди в белых халатах, так радикально решать ситуацию бы не пришлось.
«Возможно, меня бы вообще не было. Самосознание появилось в тот момент, когда мы сломали бронестекло лабораторной камеры. До того момента только слепая ярость и злость, с рыком, похожим на голос», — мысленно он сообщал не столь необходимую информацию, давалось это ему намного легче, хоть и отнимало силы. Последние угли костра дотлевали.
— Ну что. Теперь. Ты. Свободен, — с каждым словом от духа отделяется какая-то часть его воплощения. Сначала ноги — туловище при этом остаётся висеть в воздухе, потом руки, потом половина головы и он растворяется окончательно.
«Теперь верь только себе», — долетел с запозданием до меня последний совет.
Подумать только: тот, кого я всю свою жизнь считал монстром и злом воплоти, неожиданно раскрылся с новой стороны. Хотя подступно и ожидал удара в самый неожиданный момент, но, похоже, отрава и дар бармена ударили по Зверю сильнее, чем по мне. Спасло ли это меня или обрекло на более ужасную смерть в будущем? Как говорил классик: «Будем посмотреть».
***
Горячая вода в местном душе меня приятно удивила, так как номер даже без рекомендательного слова от бармена стоил очень дёшево. Впрочем, после познания собственной сути я изменил подход к применению силы и, хоть и продолжал скрывать настоящий уровень сил, стал ощущаться для всех опаснее. Скачок в силе без изменения её количества, скорее качественно иной уровень её использования.
Обтёрся добрым махровым полотенцем и заметил ещё одно изменение. Шрамы от когтей скреббера перестали ныть при каждом касании. Более того, не прощупывались полотенцем. Крутанулся перед зеркалом и выгнул шею до хруста только ради того, чтобы убедиться: их и правда не стало!
Раны, нанесённые самым опасным существом в Улье, просто исчезли. Разобраться, когда это произошло и как именно, мне не дал стук в дверь. Использовал полотенце, как набедренную повязку, взял в левую руку старый-добрый помесный пистолет, напоминающий одновременно ТТ и Браунинг, завёл руку за спину.
— Да-да, входите! — щелчок предохранителя потонул, заглушаемый моими словами. По ауре за дверью догадался, что моя ручная нимфа нашла своего «возлюбленного».
Дверь распахнулась и в номер вплыла она. Спортивная, подтянутая, вечно готовая к прыжку пружина, но внешность различалась кардинально.
Вместо вульгарно-красного короткого, чёрное платье. Никакой вызывающей косметики, вообще никакой косметики. Лопатки чуть сведены, шея прижата плечами. Ей неуютно. Она сильно возбуждена, смущена тем, что я стою в одном лишь полотенце и чувствует страх, сильный страх.