У меня началась паника. Всё это не укладывалось в голове. Я начал нервно ходить по комнате и искать дверь, но никаких дверей не оказалось. Мальчик Никита с интересом смотрел на меня, но хранил молчание. А я тем временем дубасил кулаком о бетонные стены. Всё было напрасно: мы замурованы. Лампочки, освещающие комнату, находились очень высоко над нами, до них не было возможности дотянуться. А потолка действительно не было. Просто чернота над головой и больше ничего. Я закричал. Просил, чтобы меня выпустили, но ответа не последовало. Я снова сел на свой матрас и просидел так около часа, пока не потухли лампочки, что, как мне показалось, обозначало наступления ночи. Где-то там - в нормальном мире, сейчас ночь. От сильного эмоционального переутомления и давящей головной боли меня потянуло в сон.
3
Когда я проснулся, фонари снова освещали комнату своим тусклым и неприятным светом. Моё похмелье так и не прошло. Голова по-прежнему болела. В телевизоре какие-то люди кричали друг на друга и иногда пускали в ход кулаки: парень бил девушку.
- Опять "Дом-2", - с неподдельной грустью произнёс я. А потом заметил, что Сергей Васильевич спит в своём углу, тихо похрапывая. Маленький мальчик Никита находился на своём прежнем месте - у телевизора - и опять что-то рисовал на бумаге. Я решил наконец с ним познакомиться.
- Привет, -подойдя к нему, сказал я.
Он взглянул на меня на пару секунд, но ничего не ответил и снова принялся рисовать. Мне стало интересно что же он там рисует и я, опустившись на колени рядом с ним, протянул лицо к его картинкам. Весь альбомный лист был разрисован членами! А рядом валялись ещё несколько полностью разрисованных листов с такими же рисунками. Похоже, мальчик ничего кроме этого рисовать не хотел. Надеясь, что я неправильно интерпретировал увиденное, решил спросить:
- Эй, а что это ты рисуешь?
Мальчик посмотрел на меня с таким видом, будто я полный идиот. А потом сказал:
- Это слоники.
- Какие ж это слоники, Никит? - спрашиваю я.
- Такие.
Сзади послышалось шуршание Сергея Васильевича. Он слегка прокашлялся и сиплым голосом произнёс:
-Лёх, не трогай парнишку. Пускай себе рисует. Я уже пробовал ему объяснить, что это не слоники, но ему всё до пизды. Он, по-моему, слегка это... того! Да и "Дом-2" ему нравится.
Эх, печально всё это. В какой же жопе мы оказались?
Я подошёл к старику и присел рядом на его матрас.
- Послушайте, Сергей Василич, так как же такое может быть? Это же невозможно. Как мы тут очутились?
-Да хуй его знает! Кроме "хуёвой инструкции" тут никакой информации нет. Кстати, завтрак ещё не появился?
Не успел Сергей Васильевич произнести эти слова, как тумба, стоявшая посередине комнаты, вдруг слегка завибрировали, потом раздался короткий щелчок звонка. Дзинь!
- А вот и завтрак! - сказал дед.
Он встал, подошёл к тумбочке, открыл её и достал оттуда три тарелки какого-то супа, затем вынул ложки и чёрствый хлеб. Никита сразу же подбежал за своей порцией, прихватил ложку и сел обратно за телевизор. Хлеб он не взял. Сергей Васильевич протянул мне тарелку супа и сел рядом со мной, приготовившись есть свою порцию.
- Ну, бон аппети! - произнёс он.
Я зачерпнул немного бульона и не спеша проглотил его.
- Холодный, блин! - фыркнул я. - Да и на вкус дерьмо какое-то.
- Не дерьмо, а хуйня, - поправил меня Сергей Васильевич.
Я с отвращением поставил тарелку на пол и отказался есть. К моему удивлению Василич и Никитка уплетали суп за обе щеки.
- А хлеб, - говорил старик, - нужно в супчик макать, чтобы он стал мягоньким. С ним гораздо вкусней.
Лучше буду голодать, чем жрать этот свиной понос.
После того, как Василич доел, он поставил наши тарелки обратно в тумбочку и закрыл её, та затрещала и вскоре затихла. Дед вернулся ко мне и начал разговор:
- Ну, давай теперь ты расскажи, как очутился здесь. Хоть развлечёшь меня. А то Никитка совсем чего-то молчаливый.
- А как он, кстати, тут оказался? Вы знаете, Сергей Василич?
- Да он даунёнок, видимо. Просто сидел и рисовал члены. Вот теперь сидит тут. А ему, видишь ли, без разницы, где рисовать. Ему и тут неплохо. Эх, представляю, какая собачья была у него жизнь, если он даже не скучает по дому и родителям. Наверно, жил в свинарнике похуже этого. А здесь хотя бы кормят. Вдруг его там не кормили, дома-то.
Сергей Васильевич с грустью отвёл взгляд куда-то в сторону и на время замолчал.
Видимо, для того, чтобы стать "осквернителем", не обязательно было рисовать члены на видных местах.
Потом Василич снова перевёл вопрос на меня, и я рассказал ему историю моего "хуёвого творчества". Он долго смеялся и даже прослезился. Я тоже немного посмеялся вместе с ним, такой заразительный у него был смех.