Тот, что был одет в потрепанные доспехи, выглядел так, будто видал много смерти. В его глазах — глубокая усталость, а в лице — отпечаток недавних страданий. Он смотрел на меня с нескрываемым страхом, но в его взгляде была и какая-то скрытая надежда, словно он все еще верил в возможность спасения.
Второй, более молодой, держал голову поникшей. Он был бледен и худощав, его волосы были растрепаны, а глаза угрюмы. Он не смотрел на меня, словно не хотел видеть то, что его ждало. В воздухе стоял неприятный запах страха, который смешивался с ароматом моря и леса вдали. Я чувствовал тяжесть этого запаха, тяжесть выбора, который лежал передо мной.
— Я обещал вам свободу, — сказал им артистически спокойным голосом. — Но всё имеет свою цену, а уж свобода и подавно. — недобро улыбаюсь, смотря прямо в глаза этих отбросов.
Улыбка была холодной и жестокой, словно ледяной ветер, что пронесся по моим губам. В моих глазах они увидели не сострадание, а лишь абсолютную безжалостность.
— Вы думали, что я отпущу вас просто так? — продолжил я, усиливая нажим. — Я никогда не был щедр к тем, кто пытался меня ограбить.
Я сделал шаг вперед, и мои сапоги из драконьей кожи с громким стуком приземлились на каменный пол.
— Теперь вы узнаете, что такое настоящая цена свободы. — достал из рюкзака мел судьбы.
— Вы будете свободны от своих тел, — продолжил я. — Но ваши души останутся со мной.
Я бросил мел к ногам первого пленника.
— Напиши на камне одно крайне важное послание. О том, что кожа станет броней, а душа — платой!
Тот поднял на меня взор, полный искреннего непонимания.
— Пиши! — приказал я, вкладывая в голос толику силы.
Пленный медленно поднял мел. Его рука дрожала, словно в ней бился не просто страх, а целая буря эмоций. Он осторожно прикоснулся к камню, словно боясь оставить на нем отпечаток своей судьбы. Я диктовал ему слова, и он царапал их на камне. Каждое слово было как гвоздь, вбиваемый в гроб его существования. «Кожа станет броней, а душа — платой!» — звучали мои слова, пропитанные безразличие и жестокостью.
Он писал медленно, словно в его душе сражались две силы: страх и неотвратимость. Страх перед неизвестностью, перед тем, что ждало его после смерти. И неотвратимость судьбы, которую он не мог изменить.
Его взгляд был устремлен на камень, словно он видел не просто слова, а свой собственный конец. В его глазах мелькало отчаяние, но вместе с ним и некая отстраненность, как будто он уже отпустил жизнь и готовился к переходу в иное состояние.
Как только он закончил, его тело задрожало. Дрожь пробежала по нему, от головы до пят. Его кожа начала чернеть, словно ее поглотил огонь изнутри. И в миг он рассыпался в пепел.
Пепел осел на камне, словно последняя печаль, последняя точка в истории его жизни. Я смотрел на это без эмоций. Ибо уже привык к смерти, к тому, что жизнь хрупка и непредсказуема.
— Свободен, — прошептал я, глядя на кучку пепла. — Как же легко отпустить жизнь. И всё ради чего? Зачем мы вышли на этот путь? В этой жизни нет ничего простого, ничего бесплатного. Всегда есть цена. Всегда есть расплата.
Я сделал шаг вперед, ощущая под ногами холод каменного пола грота. «Цена» — слово, которое пронизывало мою жизнь с самого начала. Цена знаний, цена мощи, цена свободы.
— Что ж, у всего имеется цена, и у вашего выбора тоже, — продолжил я, обращаясь к оставшемуся пленнику, который с нескрываемым ужасом наблюдал за моим монологом.
— Вы думали, что свобода — это просто слово? Что ее можно получить бесплатно? Вы ошибались. Свобода — это тяжелый груз, который нужно нести на своих плечах. И иногда она стоит намного дороже, чем вы можете заплатить.
Моя улыбка была холодной и безжалостной, как ветер ледяного севера.
— Но я не жалею о своем выборе. Ибо я знаю, что иду по правильному пути. И не боюсь платить любую цену. Потому что я знаю, что в конце пути меня ждет то, что стоит всех жертв. Цель оправдывает средство!
Пленник вздрогнул, словно от холодного дуновения. Его глаза были устремлены на пепел, который осел на камне. Пепел был черным и холодным, как сама смерть. Он понимал, что то, что произошло с его товарищем, ждет и его. Попытался отвести взгляд, но я держал его в своей власти. Мой же взгляд был всё так же холодным и непроницаемым.
Он попытался отползти от пепла, но веревки, которые связывали его, не дали ему сделать это. Его тело дрожало, словно в нем сражались страх и отчаяние. На миг попытался заговорить, но слова застряли в горле. И не мог произнести ни слова, ни просьбы о милости. Понимая, что его судьба решена.