— Убила! — ответила Рузя. — Теперь он ваш!
Она оперлась о скалу спиной, готовясь к борьбе.
Викта стала на колени перед неподвижным охотником, сняла у него повязку со рта. Он застонал, но слабо, едва слышно; должно быть, это был последний вздох. Улька бросилась за ножом, разрезала веревки, которыми он был связан. Он еще раз пошевельнулся. И, должно быть, помер.
— Убила она его! — шепнула Улька.
— Убила! — повторила Викта.
Они стояли перед ним на коленях, одна с повязкой в руке, другая — с ножом, обе в крови.
Рузя отвернулась, минуту постояла неподвижно, а потом начала какой-то палкой разбрасывать костер. Остались только тлевшие, перегоревшие дрова и угли. Стало темно.
В эту минуту неподалеку раздался голос Кубы Водяного:
— Гей! гей!..
— Тятька идет! — вздрогнула Улька.
— Здесь вы? Чего вы костер разбрасываете! — кричал Куба. Приближаясь, он говорил:
— Мгла меня закружила; думал, что пропаду! Совсем одурел! Шел, как слепой! И завело меня, черт дери, в такие трущобы, что казалось, так там и придется остаться. А тут еще ничего не видно: мгла и мгла. Чуть меня ангелы с этих гор не сняли… Так и проблуждал я, кружило меня во все стороны… А это что?! Во имя Отца и Сына! Да что же это, черт вас дери!?
Он подошел и увидел при лунном свете охотника, который неподвижно лежал на земле с развязанными руками и и ногами.
— Что случилось?! онемели вы, что ли?
Он схватил сухую ветку, приготовленную для костра, зажег ее, раздул и стал глядеть.
— Голова у него разбита! Во имя Отца и Сына! Кто же это сделал? Что он — развязался и бежать хотел?
Он осматривал его все тщательнее, говоря про себя:
— Одежда на нем изорвана, головой о камень ударился… Веревки ножом перерезаны… не разорваны… нет!..
Обернулся к дочкам:
— Это вы его, как орлы, разорвали?..
Девки молчали.
— Да что же он сделал? Ведь сам он о камень не ударился, не сорвался со скалы… Что же он сделал?
Девки молчали.
Куба Водяной привык, чтобы все его слушались в семье; он топнул ногою от злости и гневно крикнул:
— Да скажете, вы, чертовы бабы, или нет?!
Девки стояли около охотника и молчали. Рузя смотрела на отца быстрыми, широко открытыми глазами, Улька отвернула лицо в сторону, Викта воткнула в рот конец передника и опустила голову.
Куба Водяной потерял, наконец, терпение, схватил первую попавшуюся под руку палку и подбежал к Викте.
— Скажешь, или нет? Чучело гороховое!
Викта испугалась, попятилась, заслонилась рукой и крикнула со страхом:
— Мы его убили!..
Куба Водяной остановился, словно его кто-то схватил из-под земли за пятки. Минуту простоял он в онемении, потом вскрикнул:
— Убили?!
— Убили!.. — повторила Викта и добавила быстро с тревогой: — Рузя его убила!
Куба Водяной не мог придти в себя от изумленья.
— Я даже испугался… — сказал он. — Убили? Да зачем? Отчего? Что он — перерезал веревки, когда вы спали, и бежать хотел? Или до вас добирался? Да ведь он был связан… Что за чудо?! Или вы сами перерезали на нем веревки?
— Сами, да только уж на трупе, — сказала Викта.
Куба Водяной открыл рот от изумления.
— Тут рехнуться можно! — сказал он. — Так вы его связанного замучили.
Девки молчали.
— За что?
Рузя стала смотреть в землю, Улька еще больше отвернула лицо, а Викта снова взяла конец передника в рот и опустила голову. Куба Водяной стоял перед ними и по очереди смотрел на них при свете месяца, который вышел из за туч и висел над обрывом Батыжовецких гор, искрясь на покрытых снегом скалах.
— Да что же, вы его съесть хотели, или как? — спросил он через минуту.
Долго смотрел он на них.
— Гм… — сказал он, — чего ж вы так стыдитесь. Головы опустили, не смотрите на меня смело… Эй! — крикнул он вдруг, снова впадая в бешенство, — или вы мне сейчас скажете, или, — вот вам крест, — я вас, тысяча чертей, изрублю всех!
Он схватил топор в безумном гневе. Викта и Улька отскочили в страхе, хоть он и с места не двинулся, а Рузя отозвалась горловым голосом.
— Вырвать его у меня хотели… Мой он был… Вот за что…
Куба Водяной опять страшно изумился.
— Вырвать? — повторил он. — Как так? Понять не могу!.. Как вырвать? Зачем?..
— Улька к нему лезла, — сказала Рузя.
— И Викта тоже! — быстро проговорила Улька.
— И Рузя! — крикнула Викта, обидевшись.
— Обе лезли! — сказала Рузя.
— И ты тоже! Еще больше! — закричали Улька и Викта вместе.
— Ты первая лезла! — кричала Улька.
— Нет, ты, ты! — твердила Рузя.