Хааст проснулся с рассветом; перемена часовых поясов была настолько радикальна, что, несмотря на в целом бодрое состояние, в голове стоял туман, а в горле сухость. Утолив жажду, Хааст выскочил из дома, дошел до обрыва и окунулся в упоительный эфир из прохладного морского бриза и глухого отзвука прибоя, накатывающего на скалы где-то внизу, левее рыбацкого поселка. Сказать тут про Хааста, что инородное тело наконец вернулось в свою привычную среду, было бы недостаточно – точнее было бы сравнить его с задыхающимся больным, которому пересадили новые легкие. Хааст блаженствовал. Было раннее утро, и ни одна живая душа не потревожила его соединения с родной стихией. Прямо перед ним ласточки купались в восходящих потоках ветра, уносились с ними наверх, к черной громаде горы, а затем падали камнем обратно к краю плато, чтобы снова повторить свою забаву. Воздух был наполнен едким соленоватым запахом моря, смешанным с хвойным ароматом ельника, облепившего горный склон. Вдоволь напитавшись всей этой благодатью, Хааст возвратился в пустой офис и обнаружил там записку от Елены с инструкциями про завтрак, про офисные помещения, и тому подобной ознакомительной всячиной. Он распахнул все окна в доме и позавтракал, просматривая отчеты экспедиции за последний год. Около девяти утра появилась Елена, немного позднее приехали вместе Леонард и Чагин на старенькой машине с бензиновым двигателем, каких на континенте уже и не встретишь.
Восстановилась всеобщая неловкость. То, чего ожидали от Хааста теперь уже утром, опять не происходило. Поверхностно побеседовали об отчетах, перешли к расписанию. Хааст спросил, отчего все здесь называют друг друга строго на Вы, и ему объяснили, что таков устав и нарушать его не следует. Леонард, Чагин и Елена поняли, что на сегодня никаких радикальных действий у Хааста не запланировано и приободрились. Леонард пустился в детальные описания какой-то методики, как вдруг зазвонил телефон.
– Прошу прощения, – прервал свой рассказ Леонард и поднял трубку.
– Когда? Где? – по этим взволнованным восклицаниям было понятно, что что-то случилось.
– Выезжаем! – крикнул в трубку Леонард, бросил ее, и побежал к своему столу.
– Хааст, вам повезло. У нас происшествие. Прыгайте в машину к Елене, все поедем на ней. Мы с Чагиным сегодня притащились на старушке Медоуз, она для таких приключений не годится.
Через пять минут вся четверка мчалась вниз, в поселок, по извивающейся, каменистой дороге, уже прилично размытой осенними ливнями. Елена уступила руль Леонарду, хладнокровному и опытному водителю. На полпути протаранили стену дождя толщиной в несколько футбольных полей; пришлось сбавить скорость и включить сирену. По пути Хааста вводили в курс дела и примерно объясняли план действий. Через полчаса машина остановилась на берегу, перед уходящим в океан пирсом, возле которого уже стоял полицейский джип. Пирс был оцеплен, небольшая группа зевак наблюдала за происходящим. Полицейский, из местных алеутов, приветствовал Леонарда и компанию, ему представили Хааста и все вместе поспешили на пирс, в конце которого виднелось несколько неподвижных фигур. Подойдя поближе, разглядели пятерых человек – мужчину, женщину и троих детей-подростков, они перелезли через ограждение и готовы были спрыгнуть вниз, в море, из которого торчал хребет огромной каменной дамбы. Высота пирса над морем была в этом месте не менее двадцати метров; дамба то покрывалась волнами, то вновь обнажалась, являя поросшие мхом и водорослями бока массивных базальтовых валунов.
Еще в дороге Хаасту объяснили, что самоубийства здесь – еще более частое явление, чем на материке, и статистика эта замалчивается, чтобы не отпугнуть приезжих. Нередко это массовые самоубийства. Происходят они у переселенцев, как правило, в первые полгода после переезда сюда. Они не могут справиться с тяжелыми условиями новой жизни, не способны адаптироваться и выдерживать конкуренцию в рыболовном и других местных промыслах. Хааст знал о засекреченных планах, где такие люди назывались «отработанным материалом», необратимо мутировавшим в яйцеголовом направлении – они, а иногда и их дети, могли существовать уже только в виртуальной, компьютерной жизни. Заранее безнадежным не считается здесь никто, и только жизнь выявляет таковых суровым естественным отбором. Местные жители, полиция и экспедиция стараются помочь как могут, но ресурсы и возможности, по словам Леонарда, сильно ограничены. Обычно с теми, кто решил покончить с жизнью, работают полицейские психологи, но иногда привлекают экспедицию, как это случилось и сегодня.
Хааст и компания осторожно двигались дальше по пирсу.