Счастьем, навеянным бутербродами с маслом и конфитюром, смоченными в кофе, как и бабушкиными объятьями в зарослях жимолости, даже не пахло. Положив колено на много раз перекрашенный подоконник, он вдохнул аромат другого наслаждения, радость первой метели. Переулок Гролл, подлинное сокровище Майл-Энда, уже несколько часов подчинялся зиме. Клумбы смахивали на огромные белые пирожные. Снежные шапки повисли на электрических столбах и каменной стене соседнего трехквартирного дома. Небо будто прорвалось и обрушилось огромными хлопьями. Ян схватил лежавшие на кресле брюки, надел шерстяной свитер, расслабился, затем поднял с пола кошелек, напомнивший ему о вчерашнем дне, о протянутых с надеждой купюрах и неудержимом смехе на зеленом сукне Блэк-Джека. Иммигрант встал, выключил зазвонивший будильник и уже собрался выйти из комнаты, как вдруг услышал доносящиеся из переулка жалобные стоны. В тройке прохожих Ян узнал постоянную клиентку мадам Льевр, которая с большим трудом кое-как перешагивала завалы выпавшего снега, согнулась, защищаясь от сильного ветра, а за ней кругами, теряя время, следовали близнецы. «Мама опоздает к открытию зоомагазина, — сетовала она. — ИДИТЕ БЫСТРЕЕ!» Троица скрылась. Голоса стихли. Небо прояснилось. Бескрайнее, как долгое одиночество или день «Д».
Конец ноября — и за одну ночь зима победила. Улицы острова, узкие, зачастую с односторонним движением, были завалены по краям сугробами снега. Люди, поставившие свои автомобили у тротуаров, стали заговаривать друг с другом, строя противоречивые прогнозы: зима будет короткой, а лето дождливым. Зима долгой, а весна холодной. Первый и последний буран — это прогревание планеты. Скоро на торговых улицах городские рабочие развесят на фонарях маленькие елочки, украсят их огоньками и начнутся хоровые распевы. Ян вошел в лавку, где звучал вальс «На прекрасном голубом Дунае». Разволновавшись, запустил пальцы в шевелюру.
— Привет Европе! — воскликнул Шарль, подошедший, чтобы пожать ему руку, и дернул ее так, что чуть не оторвал. С фисташкового цвета воротником и еще мокрыми волосами Шарль, счастливчик Блэк-Джека, сиял. Он ухватил Яна за плечи, повернул к витрине, воодушевился: — Смотри сюда, приятель, разве это не красиво! — Затем закружился, припевая: «Моя страна — не страна… пришла зима! Мой сад…»
Прижатый к прилавку Ян растроганно вздохнул и устремился за фартуком в заднюю комнату, где обнаружил стол, заваленный красными и зелеными украшениями, узелками, шарами и разнообразными гирляндами.
Надо было заполнить витрину пастернаком, корзинами с луком, сделать заказ у господина Лозона. Бакалейщики споро работали, болтая о зимних удовольствиях. Лыжи, коньки, ледяные дорожки, кемпинги, прогулки, подледный лов.
— В семь вечера, — предложил Шарль, округлив глаза, как сливы, — пойдем опробовать гору.
Ян хлопнул его по руке — идет! — и пошел расчищать тротуар.
— Порядок? — крикнула Нина, занимавшаяся тем же делом. — Техника придет не скоро, слишком много снега надо убрать!
Ян слепил снежок, поднес ко рту, сказал, что он пропах пылью, и цветочница, придя в восторг, громко рассмеялась. Надвинув капюшон и согнув спину, Ян наконец освоил эту работу, подбрасывал, соскребал, перекидывал снежные завалы слева направо. Через четверть часа коллега пришел подзадорить его своими насмешками, и оба упали в сугроб, мутузя друг друга, как мальчишки.