– Пойдем к Ашотке. Его хутор от табора нашего недалечко, в версте стоит, на берегу этого же лимана. Ашотка поводыря нам даст, чтоб султанцы по дороге не шарпали, — посоветовал Чухрай Хурделице.
Так они и решили.
Кондрат знал от Бурилы и Луки, что Ашот вел бойкую торговлю лошадьми, которых угоняли во время разбойничьих набегов ордынцы у оседлых жителей Ханщины: украинцев, молдаван, русских. Ходили слухи, что и сам Ашот тайно занимался грабежом. Будто бы он со своей шайкой совершал набеги на слободы, хутора, зимовники и даже становища татар. Про него говорили, что он, смотря по надобности, клянется всеми богами, а во время разбоя грабит и убивает каждого, кто попадается ему на пути, не взирая на его веру и национальность.
– Давно бы Ашотка на виселице качался или на колу окоченел, да умеет он с любым начальством дружбу водить, — рассказывал по дороге Семен. — Когда два года русские солдаты владели Хаджибеем, приехал я сюда с запорожцами по приказу коша сечевого соль брать. Обоз наш вели тогда старшины казачьи: полковник Карпо Гуртовый и писарь войсковой Семен Юрьев. Разрешение было у нас взять из лимана сто возов. Мы же взяли и отправили в Сечь сто тридцать возов, да в буграх ее было еще пятнадцать возов. Жаль нам было ее оставлять, и пошли мы в комендантскую к поручику Веденяпину просить у него разрешения отправить эти пятнадцать возов на Сечь. Веденяпин, хоть с виду был прост, ростом мал, востронос, да оказался, как ерш, колюч. Никому присесть и не намекнул, обвел нас свинцовыми очами и засмеялся нехорошим смехом. А рядом с ним Ашот, глядим, стоит, улыбается во всю свою масляную рожу.
– Зачем вам столько соли? А?
– Для варения каши, ваше благородие, — отвечает писарь Юрьев.
Снова засмеялся поручик.
– Каши?.. Да вы и так, судари мои, взяли тридцать возов сверх разрешения. Не чересчур ли солона кашка будет? Не чересчур ли? Я сам не хуже, чем старшина ваш, кашу с солью варить могу… Не хуже, судари! А посему пятнадцать возов соли у меня останутся и не без надобности будут.
Полковник Карпо Гуртовый и писарь Семен Юрьев лишь руками развели, переглянулись, вздохнули, поклонились и вышли из комендантской. Мы, простые казаки, за ними, а за нами — Ашот. Догнал он нас в переулке и говорит:
– Господа казаки, дело ваше поправимое, только денег надо. Давайте десять золотых с воза, и соль ваша.
– Как наша? А Веденяпин? — спрашивает Гуртовый.
– Что Веденяпин? Давайте деньги и берите соль.
Смекнули мы, что Ашотка это не зря говорит. Развязали старшины кошели. Хоть была цена немалая, но соль стоила более того. И отсчитали мы сто пятьдесят золотых монет Ашотке. Увезли соль без помехи, а после узнали: Ашотка у Веденяпина соль нашу за полцены купил и нам же ее перепродал. Вот он какой хитрый… А турки пришли — им нужным стал.
Делясь думками своими, путники незаметно подошли к усадьбе барышника — глиняному строению, обсаженному тощими яворами.
У коновязи стояло несколько оседланных лошадей. Это заставило, чумаков насторожиться. Чтобы избежать нежелательной встречи с турками, они спрятались за деревьями. Сделали это вовремя, потому что вскоре дверь хаты распахнулась и из нее вышел багато одетый хромой одноглазый турок, которого сопровождал толстый краснолицый человек в феске.
Толстяк проворно подбежал к коновязи и подвел лошадь к одноглазому хромцу.
– Почтеннейший Халым, садись на своего скакуна, — отвесил толстяк поклон одноглазому.
Тот, несмотря на хромоту, ловко вскочил в седло и важно кивнул головой толстяку, который почтительно поцеловал его стремя.
– Не забудь своего Ашота, милосердный, когда приедешь к паше, — закричал толстяк. Он долго смотрел вслед всаднику, а когда тот отъехал, оглянулся по сторонам и плюнул на дорогу.
Семен дернул за руку Кондрата, и они вышли из-за явора.
– Ашот, принимай гостей, — сказал басом Чухрай. Хозяин усадьбы вздрогнул от неожиданного возгласа. Его красное лицо стало суровым. Ноздри ястребиного лоснящегося носа побелели. То ли от испуга, то ли от гнева.
– Кто вы и откуда? — грозно спросил он чумаков, вытягивая из-за широкого кушака пистолет.
– Не узнаешь, Ашот? Я — Чухрай…
– А с тобой кто? — не меняя тона, продолжал толстяк.