Известие о восстании греков вызвало бурю восторга всех слоев населения России. Недаром сам Александр должен был скрепя сердце признать, что из всех русских он один противился оказать помощь восставшим.
Многие русские люди, в первую очередь военные — генералы, офицеры, солдаты — с нетерпением ожидали приказа царя — выступить с оружием на поддержку повстанцев.
Генерал-лейтенант Михаил Орлов, командующий 16-й дивизией, расположенной в Кишиневе, писал А. Н. Раевскому: «Ежели б 16 дивизию пустили на освобождение, это было бы не худо. У меня 16 тысяч под ружьем, 36 орудий и 6 полков казачьих. С этим можно пошутить. Полки славные, все сибирские кремни…» Многие мечтали отправиться на помощь братскому народу добровольцами, и они как сторонники немедленной войны против Османской империи надеялись, что победа над султаном, его свержение, освобождение греков сокрушит и самодержавие в России.[126]
Готовились отправиться добровольцами в Грецию и будущие декабристы-офицеры Иван Якушкин, Сергей и Матвей Муравьевы-Апостолы, Петр Каховский, братья Поджио, братья Борисовы и другие. Иван Завалишин стал изучать греческий язык, надеясь, что русскую армию скоро двинут на помощь грекам. Восторженно приветствовал восстание греков находящийся тогда в Кишиневе Пушкин. В Москве и в Одессе даже распространились слухи, что поэт отправляется; волонтером в войска Ипсиланти.
Даже представители официальных властей в России, несмотря на отрицательное отношение царя к греческому восстанию, набрались смелости делами оказывать помощь повстанцам. Так, например, австрийский шпион доносил своему правительству, что «…общество, которое создано в Одессе *, снабжает отбывающих деньгами, ружьями и другим оружием, которое оно закупает, повидимому, при содействии русских властей».
Этими властями тогда в Одессе были новороссийский генерал-губернатор Александр Федорович Ланжерон и наместник Бессарабии генерал Иван Никитович Инзов.
Однако патриотический подъем греческого населения, проживавшего в Одессе, они восприняли по-разному. Ланжерон и его чиновники в общем-то сочувствовали восставшим. Но в то же время были перепуганы, боясь, «как бы чего не вышло». Отказать грекам в выдаче паспортов — незаконно. Но власти знали, что греки выезжают на родину сражаться не только за освобождение Греции, но и за установление там; республиканского строя. И граф Ланжерон, боясь ответственности, даже с перепугу подал прошение об отставке…
Иначе повел себя Иван Никитович Инзов. Это при его содействии к войскам Александра Ипсиланти переправлялись с русской территории через пограничную реку Прут подкрепления из добровольцев-греков, оружие, пушки, порох и свинец.
Это Иван Никитович приказал выписать заграничный паспорт для некоего П. Аногностопулоса, под именем которого скрывался брат Александра Ипсиланти Димитрий. С помощью этого паспорта Димитрий Ипсиланти смог обмануть враждебную австрийскую полицию, добраться до Греции[127] где впоследствии принял командование над всей республиканской греческой армией.
Виктор Петрович и Натали радостно приняли сообщение, которое им принес прискакавший на коне Николай Раенко.
— Да ведь восстание греков и нас зовет к свободе, господа! Рабству и самовластию везде скоро конец! — воскликнул Сдаржинский.
— Вы, Виктор, рассуждаете, как настоящий якобинец! Я не знала, что вы такой! — не без удивления сказала Натали.
Она с явным одобрением смотрела на возбужденные лица своих друзей. В ее тихом голосе слышалось восхищение.
— А ведь вас только в прошлом году избрали дворяне своим предводителем… — добавила она не без иронии.
— Байрон тоже — лорд. Это не мешает ему выступать против тиранов! — пришел на помощь Сдаржинскому Раенко. — Кстати, о ваших словах. Они примечательно перекликаются с известными словами английского поэта. Позвольте напомнить их… «Времена королей быстро близятся к концу. Кровь будет литься, как вода, а слезы, как туман, но народы в конце концов победят…[128]»
— Неужели это сказал лорд Байрон? — переспросила Натали.
— Да. Байрон. Великий Байрон! Эти слова стали широко известны в Европе.
— Ужасные строки, — словно ежась от холода, пожала плечами Натали. — Неужели нельзя без крови?
— Нельзя… — жестко сказал юнкер.
Он в волнении несколько раз прошелся по гостиной.
— Господа, я предлагаю пойти на берег моря. Ох, как хочется свежим воздухом подышать!
126
Враждебно отнеслось к повстанцам и английское правительство. Английский консул Филипп Грин стал передавать султанскому правительству военную информацию о восставших А английский посол в Стамбуле заверил султана о готовности Великобритании помочь турецкому флоту разбить «греческих пиратов Архипелага». // Русский император Александр Первый с ненавистью отнесся к греческим революционерам. Первое, что он сделал, — это немедленно приказал уволить из рядов русской армии предводителя гетеристов Александра Ипсиланти. // Видимо, ненависть православного русского царя к республиканцам-единоверцам была такой сильной, что он недолго колебался, когда стал выбор, кому отдать свои симпатии: православным грекам или султану с янычарами. Симпатии царя сразу оказались на стороне «законного» властителя христианского населения Балканского полуострова — султана…
128
Байрон. «Дневники и письма», издательство Академии наук СССР, Москва, 1963 год, стр. 206.