— Закончен, — ответил Чухрай. — Но Халыму я не верю. Зря Лука с ним сегодня полаялся.
И Семен рассказал о стычке с одноглазым турком.
— У вас все равно одна задача: освободить жинок. А сделать это можно лишь с помощью Халыма, — произнес, выслушав его, Аспориди. — И не бойтесь! Наши недалеко. Если Халым вас предаст — выручим.
В тот миг в дверь постучали. В комнату вошел Озен-башлы.
— Дед Бурило, — сказал он Аспориди.
— Веди его сюда, — приказал Никола.
Через минуту Озен-башлы вернулся с Бурилой. Вид старика был страшен. Его холщовая рубаха промокла от крови, морщинистое лицо пересекала красно-лиловая ссадина. Левый глаз совсем распух. Седая борода слиплась от крови.
— Садись, дед, рассказывай, что с тобой? Кто это тебя так? Надо бы помыться да одежду сменить. Я сейчас распоряжусь, — направился было к двери Аспориди.
Но старик властным жестом остановил его:
— Ничего не надо, Никола. Завтра на зорьке я вот так пойду к паше… Ничего не надо.
— Что ты, Иван, в уме ли! За каким тебе бисом к паше? — воскликнули удивленно, вскочив на ноги, Семен и Лука, а Никола пристально посмотрел на старика.
— Чего всполошились?.. Садитесь да слухайте… Садитесь, — повторил настойчиво Бурило.
И лишь когда все сели, сам со вздохом опустился на подушку.
— Слухайте, — начал старик, — я сейчас от Куяльника шел. Туда уже наши войска пришли. Сила-силушка — конные да пешие, тьма-тьмущая, и пушечки есть. Так что коли все они грянут сюда, от турка один прах останется. Постой, постой! — закричал он на Семена, открывшего было рот, чтобы задать Буриле вопрос. — Погоди! Я как есть все по порядку скажу. Войско ведет генерал главный, по кличке Гудок. Так вот, он через есаула своего, моего крестника Кондрата, повелевает нам турка в обман ввесть. Меня по дороге сюда сучий сын спага конный так нагайкой отделал… Я в канаву дорожную упал да в кусты уполз, затаился, только тем и спасся от него. А то бы насмерть, окаянный! Ныне басурмане совсем озверели. Видно, чуют свою смертушку. Но это делу на пользу выйдет, — нахмурил седые брови старик.
— Как делу? — спросил Аспориди.
— А ты слухай и разумей! Лучше всего для обмана турка идти к паше мне. Скажу я ему, что это казаки меня плетьми избили и еще что на Куяльник их сила малая пришла: всего сотни две сабель. Что хотят казачишки у татарина скот отбить, а главное, слыхал я, мол, их хвастовство, что к весне лишь большое войско русское на Хаджибей пойдет…
— Это главное, что есаул тебе повелел? — спросил Никола.
— Главное, — ответил старик. — Так вот почему мне нынче мыться и одежды менять нельзя. Так паша поверит мне скорее, да и помирать у поганых в рубище слаще. А то им, собакам, хорошую рубаху отдавать — душа болит…
Аспориди ласково взглянул на деда:
— Уразумел я тебя. Слова твои в сердце мне запали навечно. Доколе жить буду — не забыть! Не заботься, слух сей, что русские весной Хаджибей воевать будут, я распущу. Чтобы дошел он до Стамбула…
С этими словами Никола обнял Бурилу.
Дед Бурило
Утром 12 сентября в комендантскую Хаджибейской крепости янычары притащили истерзанного старика. Увидев перед собой пашу, окруженного байрактарами, Бурило пал на колени и, что-то вопя, затряс сивой, измазанной кровью бородой.
Паша и байрактары приготовились к забавному зрелищу. Паша Ахмет свирепо глянул на толмача:
— О чем скулит этот пес?
— Могучий паша, — перевел толмач, — заступись, спаси. Казаки меня на Куяльнике избили, поле мое вытоптали, хату сравняли с землей. Заступись… — Старик замолчал и, кланяясь, затряс бородой.
Ахмет в недоумении вытаращил на Бурилу желтые, как у совы, глаза. Такого еще никогда не бывало, чтобы русские или украинцы, эти неверные собаки, просили у турок защиты. Лица байрактаров тоже выражали удивление. Но кое-кто уже злорадно улыбался: нашел же старый, выживший из ума ишак у кого просить защиты!
Паша с укоризной глянул на улыбающихся байрактаров. И они, уже готовые разразиться хохотом, стали серьезными.
«Надо использовать этого старого дурака, — решил паша. — Великий Аллах недаром отнимает разум у неверных…»
— Ай-ай, какие плохие дела творят эти казаки, эти русские. Да покарает их Аллах! Мы, воины султана, защитим вас от этих разбойников. Только ты, бедный старик, должен сказать мне, паше, твоему заступнику: не заметил ли ты, каковы силы врагов?
— Заметил, заметил, благородный паша!
— Так говори, старик! Только правду, большая награда ждет тебя…
— А какую награду за это даст мне паша? — спросил старик.