– Почему? – наивно спросил Али.
– Не про тебя плод.
– Как ее зовут?
– Я же сказал, забудь.
– Уже забыл, – смущенно произнес Али.
Но это была неправда. Запах девушки преследовал его, каждый раз когда беря в руки яблоко он вспоминал ее. С того самого дня, когда она, налетела на него.
И ее голос, насмешливая фраза: «Теперь ты должен жениться на мне». Али улыбнулся.
– Чему ты радуешься? Я не шучу, между прочим.
– Это ничего, это я о своем.
– Забудь, я тебе сказал. К ней уже с десяток сватались, и какие женихи, дети лучших людей города: богатые, сановные, уважаемые. А ты кто? Голодранец, без роду, без племени.
– Действительно, – согласился Али, – К тому же круглый сирота.
– Что?
– Вся моя семья погибла в Байлакане, от рук проклятых татар. Монголы вырезали весь город.
– Ладно, – миролюбиво сказал Хасан, – Иди уже.
– Мне еще нужны данные по сборам джизья.[70]
– Когда же это кончится. Я ведь хаджиб, мне только за это жалованье платят, а я еще исполняю обязанности катиба. Сиди здесь тихо. Эти данные в другом месте лежат, сейчас принесу.
Хасан отправился на поиски необходимого документа. Несколько времени Али сидел, грустя от неразделенной любви. То, что он влюблен, он решил сразу же, в тот же день, когда девушка сбила его с ног. Для любви не нужно времени – разок взглянул, и баста. Али еще не любил никого, и ему нравилось свое новое состояние. В жизни появился смысл, который, казалось, был утрачен после гибели родных. Али часто бывал, рассеян, мечтая о новой встрече, о взаимности. Хасан мешкал, и наш герой как истинный философ и сторонник учения кадаритов[71], решил создать условия для новой встречи. Он вышел в коридор и стал на том же самом месте. Надо было еще вспомнить, о чем он думал в прошлый раз, но это ему не удалось. На память Али еще не жаловался.
Как мы говорили, он был хафизом, то есть знал Коран наизусть. И вероятнее всего он тогда ни о чем и не думал. Тогда Али решил усилить свой метод – стал думать о девушке, уговаривая ее выйти. Через несколько минут в глубине коридора послышались шаги, и перед юношей возникла старая безобразная тетка. Видимо, она оказалась более восприимчивой к сигналам и ответила на призывы его сердца.
– Ты чего здесь торчишь? – подозрительно осведомилась женщина.
– Жду… Хасана, – пролепетал Али.
– Иди отсюда, эта территория харам, запретна для мужчин, Здесь дочь Шамс ад-Дина ходит, – сварливо сказала женщина.
– Но Хасан сказал…
– Да мне плевать, что тебе Хасан сказал, и на него тоже плевать. Давай-давай, шевели копытами.
Слово «копыта» почему-то было очень популярным у челяди Шамс ад-Дина.
Али пожал плечами и спустился на первый этаж, поближе к выходу. Здесь его нашел недовольный Хасан.
– Я тебя что, по всему дому искать должен? Ты что, со мной в прятки играешь?
Когда Али объяснил, Хасан усмехнулся.
– А, этот Биби, кормилица хозяйской дочери. У нас с ней война идет за коридор.
Она считает, что он относится к андаруну. Но у господина там кабинет, а я там постоянно бываю. Вот и лаемся с ней, утром сцепились. А ты под горячую руку, видать, попал. Легко отделался, могла и огреть чем-нибудь, меня-то она побаивается, а вот другим достается. На вот, тебе бумаги, свободен.
В это время к дому подъехали несколько всадников. Али узнал Низама, градоначальника.
– Дядя дома? – спросил он, не сходя с коня.
– На работе, – ответил Хасан.
– Вот неугомонный старик, – сказал Раис, – весь день за ним гоняюсь.
– Вот его как раз за бумагами прислал, – добавил хаджиб.
– А, это ты, – приветливо сказал Низам, – Как дела?
– Спасибо, хорошо, – улыбнулся Али. Низам был ему симпатичен, к тому же он был героем, весь город восхищался им.
– Ну и где твой начальник? – шутливо спросил раис.
– Был у себя, когда я уходил.
– Видно, давно ты здесь околачиваешься.
– Это точно, – многозначительно поддакнул Хасан.
По его тону, Низам догадался, о чем идет речь, и спросил.
– Выкладывай, кого ты здесь присмотрел.
– Никого, – сказал Али и покраснел.
Видя его смущение, Низам не стал настаивать.
– Ну ладно, не хочешь говорить, не говори. Пойдем, прогуляемся по городу, проводишь меня к вазиру. Ты же туда идешь?