– Да.
– А вы поезжайте по своим делам, – обратился он к своим спутникам, – Вот он будет меня охранять.
Он показал на Али.
Свиту раиса составляли два молодых человека. Это были отпрыски знатных семей Тебриза.
Низам спешился, бросил поводья, которые принял подбежавший гулям. Несмотря на предложение прогуляться (что предполагало неспешную ходьбу), раис шел скорым шагом, Али едва поспевал за ним. Со стороны могло казаться, что гулям, как и полагается, идет, держась позади своего господина. Впрочем, так оно казалось наверняка. Рядом с щегольски одетым раисом он выглядел оборванцем, хотя до этого ему казалось, что он одет скромно, но со вкусом. «Скажу тебе по секрету, – говорил Низам, слегка повернув голову в сторону отстающего юриста, – Дядя доволен тобой, он утверждает, что давно у него не было такого порядка в бумагах».
Только теперь, идя рядом с раисом, Али увидел воочию, каким авторитетом пользуется Низам. Не было человека, который, попавшись навстречу, не приветствовал радушно градоначальника. В Байлакане, откуда приехал Али, при виде тамошнего раиса люди прятались в ближайшие подворотни, лишь бы не попасться ему на глаза. Улица пустела на глазах, как только раис сходил с коня для того, чтобы пообщаться с народом.
– Сказал же им, чтобы шли по своим делам, – заметил Низам, – Так нет же, все равно за нами увязались.
Али оглянулся и увидел давешних спутников раиса, которые шли за ними, стараясь не попадаться на глаза, на некотором расстоянии.
– Шамс приказал им не оставлять меня одного, – продолжал Низам, – А что со мной будет? Это мой город. Я в любое время могу поднять восстание против хорезмийцев, но дядя против этого. Он говорит, что Джалал – это наименьшее зло. Город сдал не я, а эта стерва Малика. Дал Бог правителей, муж пьет без просыпу, а жена рога ему наставляет. А ты как считаешь? Дядя говорит, что ты малый смышленый.
– Вы о чем, о Малике или о хорезмийцах? – спросил Али.
– И о то, и о другом.
– Я не знаю, – признался Али.
– А о чем же ты думаешь?
Вообще-то Али думал о дочери Шамса, но предпочел раису в этом не признаваться. Тем более что девушка приходилась ему двоюродной сестрой. И, …кто знает, в Азербайджане браки между двоюродными братом и сестрой – обычное дело.
Они шли через рыночную площадь, где царила обычная для середины дня сутолока. На базаре было много хорезмийцев. Они бесцельно слонялись меж торговых рядов, напоминая гончих псов, которым не дают награды за загнанную дичь. «Видишь, кружат, стервятники, – процедил Низам сквозь зубы, – Высматривают, что бы урвать». Словно в подтверждение его слов до них донеслись возбужденные голоса. Их глазам представилась следующая картина. У лавки шорника стояли трое хорезмийцев, один из них, судя по головному убору – расшитой серебряной лентой войлочной шапке – висакчи-баши[72], держал в руках седло, с другой стороны в седло вцепился азербайджанец-шорник и пытался вырвать его. Но хорезмиец держал крепко.
«Подойдем, посмотрим, что там» – сказал Низам и направился к лавке. Али следовал за ним.
«В чем дело, что тут происходит?» – спросил, подойдя, раис. Обрадованный появлением раиса, шорник приветствовал их и жалобно заявил: «Вот он, раис, не хочет деньги платить за седло». «Почему? – осведомился Низам. – Всякий товар стоит денег, или у вас в Хорезме по-другому было? Я к тебе обращаюсь, чужеземец».
Висакчи-баши оглянулся, смерил недоуменным взглядом вопрошавшего, и в свою очередь спросил:
– А ты кто такой? Что ты лезешь, куда тебя не просят?» Двое его спутников, с улыбкой наблюдавшие эту сцену, посуровели и, взявшись за рукояти сабель, подошли вплотную к Низаму. Хорезмийы, в отличие от них, были вооружены.
Люди Низама, уже не скрываясь, приблизились к ним. Окружающие с любопытством наблюдали эту сцену. Тут Али увидел, что через лавку в соседнем ряду находится мастерская оружейника и, торопясь, направился к ней.
– Кто я такой? – переспросил Низам, – Я раис этого города, главный здесь.
– Не знаем никакого раиса, у нас свое начальство, – вызывающе сказал висакчи-баши, а двое других захохотали.
– Меня назначил хорезмшах. Не думаю, что ему понравится ваше мародерство.
Упоминание хорезмшаха произвело впечатление.
– Мне седло нужно, – глухо сказал хорезмиец, – мое совсем развалилось, всю Индию на нем проехал, а деньги я завтра принесу – завтра нам жалованье выдадут.
– Отдашь в долг? – спросил Низам у шорника.
– Они все так делают. Берут якобы в долг, а деньги не приносят, еще никому не отдали. Закир, сосед мой, пошел к ним в лагерь требовать деньги за товары и не вернулся. Говорят, убили его они. Не дам.