– Прекрасное одеяло, и прекрасная постель! Скорей бы ночь, чтобы лечь спать.
– Я считаю, не мешало бы сперва поесть, – сказал дедушка, – как ты думаешь?
Хайди в пылу устройства своей спальни забыла обо всём на свете, но теперь, при упоминании о еде, почувствовала сильный голод, ведь она сегодня целый день ничего не ела после своего утреннего ломтя хлеба и нескольких глотков слабого кофе, а путь проделала немалый. И Хайди подтвердила с полным согласием:
– Да, я тоже так считаю.
– Ну так спускайся вниз, раз уж мы сошлись во мнении, – сказал старик и последовал за ребёнком.
Внизу он подошёл к очагу, придвинул к себе маленький котёл, висевший на цепи, сел на деревянную треногу и раздул огонь. В котле зашумело, а под ним старик держал над огнём на длинной железной вилке большой кусок сыра, поворачивая его разными сторонами, пока он не подрумянился до золотистого цвета. Хайди смотрела с напряжённым вниманием; должно быть, ей что-то пришло в голову: она вскочила, подбежала к шкафу и засновала туда-сюда. Тут и дедушка подошёл к столу с котелком и обжаренным сыром на вилке; а на столе уже лежал каравай хлеба, стояли две тарелки с двумя ножами, всё было расставлено как следует, поскольку Хайди ещё перед этим приметила, что где находится в шкафу, и знала, что им понадобится для еды.
– Так-так, это хорошо, что ты думаешь своей головой, – похвалил дедушка и положил обжаренный сыр на хлеб, словно на блюдо, – но на столе ещё кое-чего не хватает.
Хайди увидела, как приглашающе дымится котелок, и снова быстро побежала к шкафу. Но там стояла всего одна чашка. Хайди недолго раздумывала, обнаружив в глубине шкафа два стакана. Она мгновенно вернулась к столу и поставила на него чашку и стакан.
– Правильно, не растерялась. Но куда бы тебе сесть? – На единственном стуле сидел сам дедушка.
Хайди стремглав бросилась к очагу, принесла маленькую треногу и уселась на неё.
– Какое-никакое сиденье у тебя есть, это верно, только очень уж низенькое, – сказал дедушка. – Но и с моего стула тебе будет далековато до стола. Сейчас что-нибудь придумаем, погоди! – С этими словами он встал, наполнил чашку молоком, поставил её на стул и придвинул к треноге, так что перед Хайди оказался отдельный столик. Дедушка положил на него большой ломоть хлеба, а на хлеб – кусок золотистого сыра и сказал: – Теперь ешь!
Сам он примостился на углу стола и принялся за свой обед. Хайди схватила свою чашку и пила, пила без передышки, потому что в ней с новой силой проснулась жажда, накопившаяся за время долгого путешествия. Наконец она перевела дух и отставила чашку.
– Понравилось тебе молоко? – спросил дедушка.
– Я ещё отродясь не пила такого вкусного молока, – ответила Хайди.
– Тогда надо добавить. – И дедушка ещё раз наполнил чашку до краёв и поставил перед Хайди, а та с наслаждением впилась зубами в хлеб, размазав по нему сыр, который после поджаривания стал мягкий как масло; время от времени она запивала хлеб молоком. Всё вместе было вкусно, и выглядела Хайди очень довольной.
Когда с едой было покончено, дедушка отправился в козий хлев и стал наводить там порядок, а Хайди внимательно смотрела, как он сначала подмёл метлой пол, потом постелил свежей соломы, чтобы животные могли на ней спать; как потом пошёл в сарайчик, примыкавший к дому, и отпилил четыре палки одинаковой длины, потом обтесал дощечку, просверлил в ней отверстия и вогнал в них палки. Разом получился табурет, такой же, как у дедушки, только гораздо выше, и Хайди любовалась на этот предмет, онемев от удивления.
– Что это, Хайди? – спросил дедушка.
– Это мой стул, потому что он такой высокий. Раз – и готово! – сказал ребёнок, всё ещё в глубоком удивлении и восхищении.
«Соображает. Глаза на месте», – отметил дедушка про себя, обходя вокруг дома и осматривая его: там вбил гвоздь, там – другой, что-то укрепил на двери. И так переходил с места на место с молотком, гвоздями и деревяшками, что-то улучшая или устраняя – смотря по надобности. Хайди ходила за дедом хвостиком, с большим вниманием наблюдая за ним, и всё, что здесь происходило, ей было очень интересно.
Так подступил вечер. Шум в старых елях усилился, налетел порыв ветра, и в густых макушках засвистело и загудело. Эти звуки пришлись Хайди по сердцу настолько, что она развеселилась и принялась прыгать и скакать под елями. Дедушка стоял в дверях сарая и смотрел на ребёнка.