– Ив, нужно увести остальных к кораблю! – прокричал я ему.
Он посмотрел на меня мутными глазами, полными растерянности и неуверенности.
– Уходите к кораблю! – снова попытался я выдернуть его из ступора, вложив дополнительный импульс к действию.
Ив немного заколебался, но вскоре, преодолев давление, возобновил свою активность. Сперва вяло, затем всё увереннее они начали готовиться к рывку. В какой-то момент я поймал на себе взгляд имперского бенайта, всё так же стоявшего в сторонке, и тогда же я почувствовал нарастающую головную боль – что-то тяжёлое стало давить и заволакивать моё сознание. Мой ментальный щит не выдерживал и начал постепенно таять. Нужно было срочно что-то предпринимать, и я не смог придумать ничего лучше, как, нащупав свой меч, ринуться к источнику атаки, отразив несколько бластерных выстрелов. По дороге я прокричал Иву в коммуникатор, чтобы они улетали. Я надеялся, что он сможет рассудить правильно и улетит, иначе у них не предвидится других шансов. Я успел заметить лёгкое удивление, появившееся на лице бенайта, прежде чем в его руке тоже материализовался меч. Несмотря на то, что давление на моё сознание немного ослабло, оно не давало мне возможности полностью сосредоточиться на поединке. К тому же, как я успел заметить, уровень владения мечом моего противника ощутимо превосходил мой. Впрочем, удивляться не приходилось, он был намного старше и опытнее меня. В результате, я в основном увёртывался, отступая всё дальше и дальше и не имея ни единой возможности атаковать. Спустя некоторое время, я краем взгляда успел заметить, как начал отчаливать хайдонский шаттл. Теперь оставалось подумать только о себе. Оценив обстановку и вовремя отскочив от вражеского меча, я ринулся из ангара вглубь базы. Мой противник и труперы остались позади, но я не особо надеялся, что смогу от них оторваться.
Я бежал к центральной площадке, которую заприметил ещё до того, по дороге к камерам. Оттуда открывался вид сразу на несколько уровней, образуя глубокий вертикальный туннель. Мне оставалось добежать чуть-чуть, когда группа труперов с бластерами наперевес преградила мне дорогу. Моё сердце упало, шансов вырваться не было практически никаких, но, к моему удивлению, они не спешили стрелять. Причина дала о себе знать чуть позже, когда в поле зрения снова появилась знакомая массивная фигура. Бенайт медленно приблизился, и труперы немного отступили, ожидая приказа. На этот раз я смог разглядеть своего противника лучше, и мне показалось, что его лицо было мне знакомо. Впрочем, я мог видеть его в рэдонской базе данных, куда были занесены все известные нам имперские бенайты.
– Ты рэдонец? – резко спросил он, прервав мои рассуждения.
Голос у него был глубокий и подчиняющий своей воле. Я сжал зубы, сопротивляясь новому импульсу.
– Я что-то не припомню тебя, – добавил он, бросив косой взгляд на моё напряжённое лицо.
Я попытался оценить расстояние до края платформы и понять, как быстро можно туда добежать. Его повелительный тон снова выдернул меня из раздумий.
– В твоём положении, упорствовать – крайне неразумно, – сказал он с холодным спокойствием, от чего его слова прозвучали более зловеще, – Или ты предпочитаешь другую обстановку для беседы?
Я мог согласиться, что его манера силового воздействия на психику впечатляла, но неужели он считал это достаточным поводом для сговорчивости? Я заметил, что он вёл себя слишком самоуверенно, как будто привык к большей покладистости противников и к минимальному сопротивлению.
– Беседы не входят в мои планы, – недолго думая, буркнул я.
Воспользовавшись его временным замешательством, я ринулся к краю платформы. Его вид выражал недовольство и задумчивость, вероятно над тем, не попался ли ему безнадёжно слабоумный противник, который даже не стоит потраченных усилий и времени. Когда мне, наконец, оставалось всего пару шагов, я увидел, как он подал знак труперам, и те, нацелив свои бластеры, стали быстро приближаться. Сам же он отвернулся, казалось, потеряв всякий интерес к происходящему.
В это мгновение я быстро сгруппировался и прыгнул вниз с платформы. Остальное меня уже не заботило, через секунду, моё бестелесное сознание ринулось вверх, наружу из квадратных сооружений имперской базы, которая чуть не стала мне тюрьмой.
Сверху я заметил небольшой ангар, и влетел в первый попавшийся шаттл, казавшийся пустым. Подняв его в воздух, я беспрепятственно вылетел на орбиту и направил его вслед хайдонскому флоту.
– Мы думали, что потеряли тебя, – сказал Ив, немного успокоившись после первой волны радости при встрече меня, – Я до последнего момента надеялся, что ты сможешь уйти! Но как увидел, что ты попёр на Дрэмора, я подумал, что тебе уже ничего не светит.
На Дрэмора? В каком месте?… Какой же я идиот! Вот откуда его лицо было мне знакомо, но в тот момент я даже не предположил о такой возможности… С другой стороны, это кое-что объясняло. Теперь ясно, почему он не сразу поверил в то, что я рэдонец. Во-первых, он знал всех в лицо и успел собрать информацию о каждом из них. О появлении новичка он, видимо, ещё ни от кого не слышал. Во-вторых, рэдонцы не стали бы вести себя так самонадеянно, зная, с кем имеют дело. Одна моя попытка завязать с ним бой могла заставить кого угодно усомниться в моей вменяемости. Однако если бы я узнал его с самого начала, у меня, возможно, не хватило бы решимости на сопротивление. Даже сейчас, заново переживая и прокручивая свои действия в голове, на меня накатила слабость, когда я представил себе своего противника. Очевидно, что он не ставил себе цель убить или покалечить меня, а скорее пытался понять, с кем имеет дело, и проверить, на что я способен.
Каким же образом он оказался на Дилидже? Впрочем, поиском ответа на этот вопрос пусть занимаются на Рэдоне, мне же предстояло поломать голову над своим рапортом. То, что я столкнулся лицом к лицу с Дрэмором и сумел выйти из этого сухим, могло стать источником ненужных подозрений. Детали своего нетрадиционного побега я не собирался раскрывать ни перед кем, в особенности перед Виктором. Соответственно, мне нужно было придумать что-нибудь действительно убедительное. Сомнения, тем не менее, возникли, и, конечно же, у Виктора. В начале я беседовал с Гераном, и, я знал, что он сравнивал мой и Ива отчёты вместе. Противоречий в них не было, я постарался убедиться в этом заранее. Однако если Герана мне удалось хоть сколько-нибудь убедить в своих словах, то Белвердан не собирался так легко сдаваться.
– Я не сразу понял, что это был Дрэмор, и повёл себя несколько глупо, – в сотый раз оправдывался я, – Мне повезло, что он также не сразу распознал во мне рэдонца и не стал активно вмешиваться.
Виктора, к сожалению, убедить было не так просто. Он скептически слушал в пол-уха, но и не прерывал.
– Слово "повезло", не должно присутствовать в лексиконе бенайта, – бросая на меня недоверчивые взгляды, прокомментировал он, когда понял, что молчание с моей стороны затягивается.
Его слова подняли новую волну тревогу в моей душе, разрывая и без того шаткую уверенность в себе.
– Можно назвать это стечением обстоятельств, – робко предложил я.
Я вовсе не издевался, но Виктор сощурился так, как будто именно этим я и занимался.
Его тёмные волосы, аккуратно зачёсанные назад, делали лицо полностью открытым, однако у меня никогда не возникало ощущения душевной открытости с его стороны. Мои попытки повлиять на допросный или приказной ход наших бесед, сделав их ближе к спокойному деловому разговору, всегда заканчивались неудачей. В лучшем случае мои потуги игнорировались, в худшем – воспринимались, как намерение бросить вызов. Вот и сейчас, Виктор, наверное, думает, что я безмерно горд своими подвигами на Дилидже и хочу подчеркнуть это. Я же был бы рад вообще скрыть этот инцидент или сделать так, чтобы он выглядел как наиболее заурядное происшествие. Не верилось, что я давал ему повод думать так о себе. Я с самого первого дня пытался ничем не выделяться и смиренно принимать его распоряжения, но это, казалось, только укрепляло его неверное представление обо мне.
– Маловероятно, чтобы твоё некомпетентное поведение могло обмануть Дрэмора, – с плохо скрываемым раздражением, наконец, бросил он.