Поединок с Брэндом начал принимать для меня необычный характер. Мы оба моментально предугадывали выпады другого, и никто из нас не мог получить преимущества в восприятии. В итоге, техника ударов начинала играть большую роль, чем обычно, а в этом Брэнд, действительно, превосходил остальных. Соответственно, мне приходилось больше защищаться, чем нападать, но когда он в очередной раз делал попытку взять концентрацией, шансы у нас снова уравнивались. Под конец мы оба вымотались до предела, но душевный подъём и азарт были налицо.
Как только мы убрали мечи, Брэнд с громким выдохом уселся на мягкий пол, скрестив ноги, и стал утираться полотенцем. Я тоже рухнул без сил, пытаясь восстановить дыхание. В ушах гудело, и только со второго раза я понял, что он что-то спрашивает. Посмотрев на него, до меня, наконец, дошёл смысл его вопроса.
– Как тебе удалось так быстро предугадывать мои выпады? – повторил он, всматриваясь в моё лицо.
Я задумчиво пожал плечами.
– Не знаю, – признался я, – обычно у меня это не получалось так естественно.
– У меня тоже, – с кривой усмешкой проронил Брэнд.
Я не удержался от удивлённого взгляда.
Значило ли это, что остальные каким-то образом могли блокировать свои намерения от противника? Вряд ли, учитывая, что это мешало бы концентрироваться на нападающем и свело бы на нет всю атаку. Скорей всего, мы просто слишком усердно пытались отыграться друг на друге. Хотя со своей стороны я скорее чувствовал вину, чем что-либо ещё.
– Ты ведь изначально проходил подготовку не на Рэдоне? – вдруг спросил он.
Этот вопрос мне приходилось слышать слишком часто за последние месяцы, и я его уже возненавидел.
– Да, у меня был другой учитель, – расплывчато ответил я, отворачиваясь.
Мне вовсе не хотелось продолжать разговор на эту тему, и повторять все те заученные фразы, которые только портили настроение. Чтобы сильнее расслабиться, я растянулся на полу, и напряжённые мышцы приятно заныли. Рыжий не торопился уходить. Не то, чтобы мне было неприятно его общество, но я боялся, что причина его интереса заключается в том же, что и для всех остальных рэдонцев – полюбоваться на неполноценного бенайта. По каким-то причинам у меня сложилось о нём высокое мнение, и теперь мне очень не хотелось разочаровываться.
– Ты действительно раньше работал системным разработчиком? – снова нарушил он молчание.
Ну вот, подозрения оправдались. На меня волной накатила грусть. Я бросил короткий взгляд в его сторону и заметил едва заметную тень улыбки. Неужели он насмехается?
– Да, правда, – сухо констатировал я.
Чтобы отвлечься, я стал рассматривать потолок.
А с чего я решил, что Брэнд лучше остальных? Не оттого ли, что я необоснованно обидел его тогда, выплеснув на него раздражение, накопившееся на Виктора? Или, может, я вообразил себе наличие каких-то родственных чувств?
– Ну и как тебе смена профессии? – на этот раз открыто улыбаясь, поинтересовался он.
Оттолкнувшись руками от пола, я сел. Обхватив руками согнутое колено, я невольно стал размышлять над ответом. Отделаться какой-нибудь шуткой? В голову ничего не приходило. И как мне на самом деле смена профессии? Я, пожалуй, был бы настроен оптимистичнее, если бы мне не приходилось иметь дело с его отцом.
– Думаю, этот опыт мне не повредит, – наконец кисло выговорил я.
Он бросил на меня оценивающий взгляд, и лицо его стало серьёзным. Осознав, что я сижу, нахмурившись и почти уткнувшись носом в колено, я поднял голову и стал лениво обтираться полотенцем.
– Значит, это правда, что говорят, – задумчиво произнёс Брэнд, не отводя глаз, – что ты не ладишь с моим отцом?
Я окончательно расстроился. Знаю, что моё вытянувшееся лицо не требовало дополнительных подтверждений, но соглашаться с его словами мне совсем не хотелось.
– Кто говорит? – спросил я и поразился своему охрипшему голосу.
Я даже не предполагал, что характер личных отношений между Виктором и мной был заметен со стороны. Я никогда не отзывался плохо о своём начальстве и не позволял себе неуважительных высказываний. Более того, в самом начале мне приписывали незаслуженно быстрое продвижение из-за того, что официально я был в подчинении непосредственно у Белвердана. Может, сын Виктора считал, что я неблагодарная скотина и недолюбливаю его самого тоже?
– Разве это имеет значение? – хитро прищурившись, заметил он.
Несмотря на щекотливую тему, Брэнд неожиданно дружелюбно улыбнулся, давая понять, что, что бы то ни было, у него есть своё собственное мнение обо мне.
– Если это тебя заботит, почему ты слушаешь какие-то пересуды вместо того, чтобы получить информацию из первых рук? – прокомментировал я, стараясь не выглядеть слишком рассерженным.
Не знаю, что он ожидал от меня услышать, но я не собирался говорить с ним на эту тему. Какие отношения бы не сложились с его отцом, они не были результатом простых симпатий или антипатий.
Брэнд усмехнулся так, как будто именно этих слов он и ожидал, и на мгновение перевёл взгляд.
– Ну, раз ты предложил, – сказал он, оскалившись, – то, возможно, мне стоит воспользоваться твоим советом.
Хотел бы я услышать этот разговор! Впрочем, ничего хорошего я бы от него не ожидал. Интерес Брэнда к этой теме вряд ли порадует Виктора.
– Ты, кстати, больше не в обиде за тот случай? – как бы между прочим, спросил Брэнд, расчёсывая пальцами мокрые от пота волосы.
Я мог спросить, какой случай он имеет в виду, но до меня сразу дошло, что он имел в виду наше неудачное знакомство. Мои подозрения подтвердились, он действительно считал тот инцидент ответственным за моё "плохое отношение" к нему.
– Я никогда не был на тебя в обиде, – чистосердечно признался я, – Извини, если вёл себя так, что натолкнул тебя на такие мысли.
Брэнд выглядел слегка озадаченно, видимо, не ожидав, получить вдобавок мои извинения. То, что я не врал, он мог почувствовать сам, поскольку я убрал щит эмоционального фона. Я вовсе не хотел казаться лицемером, потому пошёл на этот шаг. Иначе он мог подумать, что я пускаю ему пыль в глаза, зная теперь, кто его отец. Может я переборщил и наоборот сильнее насторожил его? Мог ли он прочитать там что-то лишнее? Я нерешительно вернул щит на прежнее место и переключился на расшнуровку тренировочной обуви. Если он сейчас встанет и уйдёт, ничего не сказав, значит, я чем-то его снова обидел. Но и возвращаться к этой теме мне очень не хотелось.
– Это правда, что ты часто посещал Гайю? – неожиданно спросил он.
Я с трудом скрыл свою улыбку, понимая, что он, таким образом, постарался сменить тему. При этом он давал понять, что оценил мою искренность.
– Да, но это было давно, – живо ответил я.
– Я пару раз бывал там, – вставая на ноги, признался он, – но она меня совершенно не впечатлила.
Наверняка он имел в виду технологический уровень, что же ещё он мог заметить с первого взгляда?
– Я не могу понять, как можно добровольно находиться там в течение долгого времени, – добавил он провокационно.
– А я в своё время находился под сильным впечатлением, – тоже поднимаясь, сказал я, – и бывало, что проводил там по несколько тарсов напролёт.
Глава 2
Планету, которую открыли хайдонцы с помощью телепорта, назвали Гайя, в соответствии с каким-то местным древним источником. Проход был открыт сразу же после провозглашения независимости Хайдона, что не могло не повлиять на возможности исследователей. Все ресурсы были брошены на выстраивание нового государства, что нужно было сделать за кратчайшие сроки, потому Гайю приходилось исследовать очень медленно. Тем не менее, уже тогда были выявлены интересные особенности, такие как чрезмерная перенаселённость планеты, яркое лингвистическое разнообразие, схожесть в системах исчислений и некоторая общность культур с нашим миром. Нашлись, однако, различия в ряде физических законов.
По людским ресурсам Гайя почти приравнивалась к Хайдону и Империи вместе взятым, при этом плотность населения была совершенно несопоставимой. Наряду с множеством схожих деталей в подсчёте времени, было глобальное отличие в протяжённости года. У нас год состоит из 50-ти месяцев, а на Гайе всего из 12-ти, при том, что длительность месяца примерно одинаковая. Там также отсутствует промежуточная мера, объединяющая 10 месяцев в один тарс.