На первых порах я недоумевала: почему Трай, явно не получая никакого удовольствия, продолжает посещать Хайм? Примерно так же многие снаружисты в течение десятков лет плетутся, как на каторгу, на свою постылую наружную работу. Но наружный мир весь построен на принуждении, насилии, несчастье – в отличие от Хайма, где каждый волен быть кем угодно, в том числе и не быть вообще. Очевидно, что-то удерживало Трай от ухода. Но что? Это долго оставалось загадкой, пока наконец меня не осенило: женщина представляла собой всего лишь довесок, второстепенную добавку к впечатляющему жизненному комплекту Постума! Сама по себе, в отрыве от сына, Трай не значила ровным счетом ничего. Исходя из всего этого, я решила, что ее наружным оператором был тот же старик, который задействовал и мальчика.
«В самом деле, – думала я, – попробуй поставить себя на место этого человека». Он твердо намерен найти себе папу, но при этом знает, что мужчины редко соглашаются на роль отца-одиночки. Следовательно, логичнее всего начинать поиски, имея рядом с собой хотя бы минимально приемлемую мамашу – просто ради того, чтобы не спугнуть потенциальных кандидатов. Помимо всего прочего, взрослый требуется для исполнения многих необходимых функций: например, для вождения автомобиля или для всевозможных имущественных операций, доступных лишь совершеннолетним. Даже крайне либеральная администрация Хайма никогда не зарегистрирует на пятилетнего ребенка земельный участок, дом или яхту…
Как ни крути, а он и шагу не мог бы ступить без постоянной помощи какого-нибудь опекуна. А коли так, то мальчик позарез, с самого начала нуждался в хотя бы формальном присутствии матери. С другой стороны, он опасался излишнего риска. Во-первых, привлекательная взрослая женщина могла отхватить слишком много мужского внимания. В конце концов, Постум искал отца для себя, а не мужа для нее. Кому нужен папа, который вместо того, чтобы уделять достаточно времени сыну, станет напропалую развлекаться с женой? Постуму вовсе не улыбалось сидеть в одиночестве дома – подобным добром его до отвала накормила еще прежняя, наружная жизнь. Во-вторых, воспоминания о настоящей наружной матери могли подвести старика к мысли о том, что именно ее неправильное поведение когда-то вытолкнуло отца из семьи. Даже не высказывая этого вслух, он наверняка то и дело прикидывал: что такого ужасного мать натворила, в чем провинилась, чего не учла?
Неудивительно, что на этот раз он твердо вознамерился обеспечить себе максимальный контроль над событиями. В таком преклонном возрасте не пускают дело на самотек. А добиться полного контроля можно было лишь одним путем: завести в Хайме еще один аккаунт – на сей раз женский – и управлять им по своему разумению. Конечно, это довольно хлопотно, особенно для пожилого человека с замедленными реакциями, но зато более чем надежно: такая мамочка не выкинет внезапного фортеля, не удивит неуместными словами, не сбежит в трудную минуту, не потянет одеяло на себя. Ведь она – это ты, ты сам.
Вообще говоря, в Хайме подобный дубляж отнюдь не приветствовался, хотя и не считался нарушением закона. Людям, уличенным в содержании дублей, не доверяли: в самом деле, если человек полностью реализует свою истинную суть уже в первом аккаунте, то зачем ему второй? Для другой, то есть ложной сути? Но место ложной сути – снаружи, а не в Хайме!
Возможно, Постум уговаривал себя, что речь идет о временной мере, что потом, после того как между ним и счастливо обретенным папой установится надежная связь, Трай постепенно отойдет от дел, и отец с сыном останутся вдвоем, без каких-либо внешних помех. Тогда можно будет и ликвидировать второй аккаунт. Но пока… пока что старик вынужден был работать на два фронта. Теперь, закрывая глаза, я видела его сидящим уже перед двумя ноутбуками; один, основной, для Постума; другой, подключаемый через маскировочную программу, чтобы, не дай Бог, не засекли идентичный ай-пи, – для Трай. Вот он лихорадочно набирает текст за мальчика и поспешно перемещается ко второй клавиатуре… – еще несколько слов – и назад… и снова, и снова, и снова. Экая суматоха, не позавидуешь.