— Вы и впрямь жуткие варвары, как у нас говорят, — ужаснулась Лира, и Биро улыбнулся:
— Таков Север.
— Расскажи дальше!
— Да-да! — Леди вскрикнула, когда чьи-то теплые ладони легли ей на плечи. — Расскажи, малыш, как ты предал свой народ, свою семью и свой Север за мешочек засахаренных цветов, а потом бежал, поджав хвост! Расскажи, как отдал брата Короне за призрачный шанс сесть на северный трон вместо него! Расскажи, как чуть не умер от руки Оронца, обещающей тебе все блага мира! Расскажи, как теперь ненавидишь себя за это! Я бы послушала. Еще разок.
Валирейн мелко задрожала. Слыша потусторонний голос над ухом, она видела, как мрачнеет лицо гвардейца, а рука его опускается на меч.
— Уйди прочь, — процедил Биро. Желваки играли на его скулах, а крупный подбородок свело дрожью от едва сдерживаемого рыка.
Голос засмеялся, тяжесть сошла с плеч Лиры, и морок испарился, оставляя леди с жутким чувством холода на месте, где недавно лежали маленькие ладони. Биро проследил за кем-то взглядом, а потом хмуро посмотрел на Валирейн.
— Идем. Пора отправляться.
Еще через день почти безостановочной тряски в телеге они наконец дошли до подножия горы. Впереди виднелось крутое ущелье, но взбираться на него в повозке с двумя лошадьми представлялось весьма непростым занятием. Биро предлагал пойти в обход, избегая большака, Альма же качала головой — нет времени. К тому же так они и планировали, когда прокладывали путь побега. Только вот планы внезапно поменялись, и пришлось брать повозку.
— Придется рисковать. К тому же, может статься, что и слежку это озадачит. Пока посовещаются, как именно мы пошли, пока прикинут, что идти с телегой по такой дороге — самоубийство. Пока осознают, что мы и есть самоубийцы. Пройдет время, а для нас это золото.
— Девушка дело говорит, — кивнул сир Галлир, до этого задумчиво глядящий в сторону ущелья с травинкой в зубах. — Хотим оторваться — стоит рискнуть. Облегчим немного тяготы лошадей, все, кто может, пойдет пешком. Будем подталкивать при надобности.
Гвардеец недовольно качал головой.
— Вы эту дорогу хорошо знаете? — спросил он, глядя то на ведьму, то на мужчину. — А если там проход сужается, что и Лира не пролезет?
Галлир покачал головой.
— Через тутошние ущелья раньше телеги с рудой тащили. И ничего, пролезали.
Биро поморщился, отворачиваясь.
— Если бы мы все сделали, как планировалось, телега бы вообще не понадобилась…
— Это как же, как планировалось, а? — вдруг взъерошилась ведьма. — Так, что он с нами пешком бы пошел по своей воле? А ты прежде испросил его прощения, слезно прижался к груди, и свершилось священное воссоединение братьев? Так ты хотел?
Гвардеец резко повернулся, будто только и ждал нападки.
— Планировалось, что мы убедим его, докажем, и что силу применять не придется! Планировалось, что мы не поступим с ним так же, как Корона! В этом и вся суть!
— Ха! Наивный щенок! Не могло так быть. Ты сам видел, что он сдался и сломался. Сам видел. И Вароя ты тоже сам видел. А это значит — нет у нас времени на уговоры! Пусть его окучивают уже в ополчении, там найдутся умельцы.
— Откуда тебе знать, как могло бы быть? Ты сразу пошла путем лжи и спектаклей, сама сделала из него идиота, зная, что уж Лис-то такое не стерпит!
Альма расхохоталась, а потом резко затихла, по-птичьи склонив голову на бок.
— Ты совсем рехнулся, малыш? Ох, знала я, что не надо было тебя брать. И зачем только послушалась? Стоило втихаря велеть Галлиру прирезать еще в столице, чтоб под ногами не мешался!
— Странно, что не велела. Для тебя же приказы — болтовня базарная, делаешь, что взбредет в дурную башку!
— Именно поэтому меня поставили во главе дела, а не тебя, детеныш. Потому что я умею думать этой самой башкой, а не слепо следовать указке. Это тебе не поле боя, где просто рубишь врага и пытаешься выжить. Здесь нужно действовать быстро и реагировать мгновенно, причем не кулаками и дубинками! — Альма ткнула пальцем-иголкой гвардейцу в грудь. — Я видела, как он уходил с Алессой. Я видела, что он уже тогда сдался. Я знала, что мы не сможем его убедить так быстро, как нужно. Хочешь промыть ему голову с мылом, так пожалуйста, будь как дома. У нас вся дорога впереди, рано или поздно я позволю ему очнуться, и трепли языком сколько хочешь, птичка-наседка.