— А что это такое? Хорм… хорм…
— Казнь такая, для нечистых на руку.
— Так ты на родине своей бандит?!
Северянин глянул на нее остро.
— Языком не мели. Мы с Топором росли вместе в Корхайме. Он мне что брат. А жизнь она такая, у ней не только чистые да прямые дороги. И когда заносит, важно чтоб в тылу оставались свои. Однажды я ему помог, теперь его черед.
Нора задумалась.
Хорошо тут было. Свежо, ветер свищет, чайки кричат, пахнет рыбой и морской травой, что кипела и пенилась с волной, бросаясь на камни причала. Хорошо тут было.
— А что, если Топор не придет? — спросила Нора, поигрывай ногой в воде.
— Придет.
— А если?
— Тебя продам в местный бардак, а сам подамся в пираты.
— Болтун…
Сидели долго. Солнце с высоты успело к западу накрениться, они доели остатки снеди, а, когда Нора кинула пару крошек чайкам, рыжий ей подзатыльник прописал и обозвал нехорошо. Нора из обиды с ним час или два никаких разговоров не вела. А как назло язык чесался поболтать — скучно же. Разглядывать причал, с водичкой играться, сырку пожевать — этого развлечения ей на часок может и хватило, а потом-то что делать?
Стала людей рассматривать. Их тут много было. Сплошь портовые трудяги, то высокие и жилистые, то настоящие силачи, как их деревенский кузнец Галоба. Пару раз мимо них прохаживался какой-то очень важный мужик в просаленном бушлате, портках и босой, курил из трубки, какую тятька изредка покуривал — ему она от самого начальника Тарони досталась, резная, из кости какого-то большого морского зверя. Ни у кого в деревне такой не было, только у тятьки ее, лесника.
А еще здесь стайками слонялись девки. Сразу видно — распутницы. Волосы не убраны, растрепаны, юбки высоко за пояс заткнуты, что видно голые синюшные ноги, и ярко-ярко на лице губы горят — то ли крашены чем-то, то ли пчелами покусанные, Нора так и не разобрала. Ей вообще смотреть на них было стыдно и гадко, хоть и любопытно до жути. Вот одна подплывет, что твой баркас, к неприметному мужичку в добротной одежке — видно, что приезжий, может даже титулованный, шепчет ему что-то на ушко, улыбается кокетливо, пряча зубы, а потом они вдвоем уходят куда-то за угол, и все. Не хотела бы Нора такой работенки…
К вечеру она уже совсем устала сиднем сидеть, глаза слипались, рот зевал неустанно, опустила голову на плечо рыжего, который задумчивого взгляда от горизонта весь день не отрывал, и медленно засыпала, пока к ним не подошел тот самый босой моряк. Нора недовольно морщась, открыла один глаз.
— Табаку хочешь? — Он протянул рыжему трубку, приседая рядом на корточки. — Хороший табак.
— Прямиком из Фандия? — Рыжий косо глянул на мужика, и Нора открыла второй глаз. От его грязных ног дурно пахло, и изо рта тоже, ей хотелось сказать ему — пусть сначала мятной травы пожует, а потом к честным людям со своим табаком лезет, но решила промолчать.
— Верно, Фандия.
— Рос на склонах гор?
Моряк кивнул.
— Собирали в отведенный час на полную луну?
Моряк снова кивнул, а Нора, уже окончательно проснувшись, привстала и возмущенно посмотрела на северянина — да что тебе сдался этот табак?! Прогони этого грязного краба уже, пусть уйдет!
— А сушился под палящим солнцем сорок один день?
— Да что?!.. — начала было Нора, но рыжий ее грозным взглядом заткнул, что пробкой.
Моряк улыбнулся, обнажая желто-бурые зубы, и снова мотнул головой.
— Хорошо. Пойдем, Лис.
Они встали и пошли прочь с причала, Нора плелась рядом и не могла в толк взять — ей все это снится или как? Что за разговор такой бестолковый? Куда они идут? Глупый сон какой-то… ей же если и снится, то мамка или Нейка, как они бегают по лесу, спасаясь от медведя, или как пьют молоко из бесконечной кринки, сытые и довольные, а потом мамка с Нейкой уходят по раскаленному мосту, Нора зовет их, а они не слышат.
Моряк вел их по какой-то узенькой улочке, и чем глубже они заходили в город, тем темнее становилось — солнце пряталось за домами, рисуя на стенах хитрые длинные тени. Нора шла будто в полусне, и в этом полусне тени казались спутниками, словно бы их было не трое, а шестеро или даже больше, все они молчали, просто шли рядом, как стражники, ведущие на казнь преступников. Нора поежилась, чувствуя, как холодок щекочет спину и отгоняет сонливость.
Нет здесь никого… только северянин, моряк и дочь лесника, вот и все. А это просто тени… И пусть ей все это не снится, пусть все это всамделишное, рыжий ей все расскажет и разъяснит, обязательно, а если нет, так она заставит, она уже с ним толки вести научена, она-то к нему подход знает.
— Что тут творится? — шепотом спрашивает Нора, дергая северянина за рукав. — Что такое? Ну скажи, скажи!