— Так и скажу.
— Повтори.
Тот повторил, они попрощались, и мужик тут же юркнул за дверь, а Норе вдруг стало холодно и страшно, но вылезти из щели промеж шкафов ей будто не хватало сил.
— Ну и дурь вы придумали, Топор, — послышался голос корчмаря, зазвякала посуда.
— Может и дурь, зато работает.
— Ага... Когда?
— Скоро, друг. Скоро.
***
— Ну послушай... ну пожалуйста...
— Да что ты за баба такая, а...
— Я тихонько скажу, я кричать не буду, правда!..
— Ладно... только очень тихо, чтоб едва слышно... мать твою перемать...
Рыжий встал поздним утром, вернее не встал, а будто с того света воротился, побитый, помятый, выл, точно бес. Это все попойка ихняя, тятька после гульбы в деревне с мужиками тоже день ни жив ни мертв лежал. Они с Нейкой по детству думали — болеет тятька, ягод ему из лесу носили, а мамка только смеялась, мол не поможет ему, пусть полежит, поболеет. Теперь вот у Норы свой есть, болезный, чтоб его...
— Слушай, — начала она шепотом, присаживаясь рядом на краешек кровати, — я вот думаю... мне вот кажется...
— Да не тяни уже!.. — прохрипел рыжий.
— Тише, тише... — Нора аккуратно погладила северянина по взмокшей спине. — Я вчера ночью слышала, как Топор твой что-то странное говорил мужику какому-то, как тот моряк, который тебе табак расхваливал.
— Прямиком из Фандия? — проскрежетал рыжий из-под подушки.
— Ага, да-да!
— Собирали на склонах гор?
— Чего?..
Северянин приподнялся, махнул рукой, зевнул, расточая бражную вонь, что аж глаза у Норы заслезились, потянулся, с хрустом разминая руки и спину.
— Ну чего ты там лопочешь? Топор с каким-то мужиком болтал в подсобке? Ну и чего? Видать о корабле договаривался, связной его какой, может. Чего ты маешься?
Хайноре жевала губами, пальчики теребила, заламывала, сама не понимала, что ей не так, но ведь не так, не так!
— Не знаю, не знаю... Ты вот вчера едва ноги переставлял, а Топор даже не запнулся пока всякое говорил! Что-то там про пса, про охотника, который поймал месяц, а потом корчмарю сказал, что скоро. А что скоро? О чем это он? — Нора подергала рыжего за рукав. — Ты может спросишь его? А? Спроси, вдруг... вдруг ничего такого... Тебе не боязно? Мне вот боязно... нас же плащи ищут... и эти... из Тарони... а если...
— Ну все, — отрезал рыжий, — хватит уже болтать, понял я. Поговорю с Топором, узнаю, когда корабль будет, а то в самом деле, два дня прошло, пора бы.
Северянин поднялся с постели в одной рубахе и без портков, Нора покраснела и отвернулась, пока тот, кряхтя, одевался.
— А сейчас надо бы откушать. Что у них там на утро готово, смотрела?
— Парочка хорошо прожаренных убийц.
Нора вскрикнула от неожиданности — на пороге их комнаты стоял высокий одноглазый человек и неприятно кривил рот. Северянин схватился за стул:
— Ты кто?
— Капитан корабля. Что, не похож?
Не очень-то, подумала Нора. Она может мало что в жизни понимает, мало что знает, да и видела тоже мало, но капитаны вроде бы не носят куртки с военными нашивками и такие тяжелые мечи тоже не носят...
— Не противься, Лис, — из-за спины «капитана» вышел Топор, и у Норы мурашки пошли по телу, как от холодного касания ножа. — Лишнее это.
— Ах ты! — взревев, рыжий грянул стулом о пол, а потом потряс зазубренным пеньком. — Сука ты продажная, Топор...
— Ну тихо, не ори ты так, скандалист, — нахмурился тот. — Так всем лучше будет, вот увидишь.
— Падаль…
— Ну будет вам, милые, не ссорьтесь, — встрял одноглазый, поглаживая рукоять меча. — Время поджимает, корабль с пристани уходит, девки платочками машут. Идем, Лис. И жену свою не забудь. Для нее на моем корабле тоже местечко найдется.
Бархатная госпожа
Телега тряслась и подскакивала на каждой кочке, как старая колченогая телка. Хайноре билась головой о прутья, и каждый раз тихо ойкала.
— Долго еще до вашей крепости?
Щербатый возница бросил на них косой смеющийся взгляд.
— А чего тебе? В темницу не терпится, урод?
Северянин плюнул в его сторону, тот возмущенно дернулся, а сидящий на запятках одноглазый постучал рукоятью ножа по прутьям клетки.
— Поласковей, псина, — Он был самый жуткий из всех, с опущенной пустой глазницей, пухлыми губами и квадратной челюстью — кулаком по ней треснешь, без кулака останешься. — С благородным господином разговариваешь.
Северянин осклабился:
— Этот-то благородный? Срань деревенская. Небось мать его в нужнике выплюнула.