Магия… Настоящее колдовство…
Альма шептала, страшно изгибая рот, изображая пальцами причудливые фигуры, постукивая в такт маленькой босой ногой, и Валирейн казалось, словно из её глаз летят искры, но это все солнечный свет, прокравшись из-за занавески, подсвечивал их изнутри.
— Она снова заговорит о наречении, — прошептала ведьма и вдруг замерла.
Валирейн схватилась за брошь.
— Наречении? О, боги…
— Помни, — Альма подняла указательный палец. — Госпожа, тебе нужен тот, кого нарекли тебе Древние. Только он!
— Я помню… Высокий, как скала, бурый, как медведь, смотрит серебром…
— Зовётся Хозяином Барбарисовой рощи, — закончила ведьма.
— А что если… — Лира не решилась договорить. Что если сестра нашла ей другого жениха, совсем не того, кто предсказан Древними?..
— Нет, — отрезала Альма, словно взмахом плети. — Тебе предначертано лишь одно и лишь один. И это будет именно он — никаких сомнений.
Ведьма смотрела остро, пригвождая Лиру к сиденью кареты, и мягкие подушки вмиг обратились камнем. Леди сжалась под этим взглядом, словно сами Древние смотрели сквозь жёлтые глаза своей жрицы, смотрели и пронизывали тонкими золотыми стрелами. Уверенность Альмы внушала страх и надежду поровну.
— Но ежели выйдет так, что сестра твоя нашла тебе другого, значит Древние решили испытать тебя, госпожа. Значит тебе придется отстоять свою судьбу.
— Но… Как я объясню сестре… что я смогу сделать… я ведь…
— Нет, госпожа. Только ты и сможешь это сделать, — голос ведьмы зазвучал мягче, словно бы плеть обернули в шёлковый платок. — Но и я не останусь в стороне…
И правда, Лира не осмелится перечить сестре, не посмеет сказать, что выйдет замуж только за особенного нареченного, у неё просто не хватит сил, сколь невыносимо обидно было это признавать. Но вот Альма… это совсем другое дело. Она найдёт способ избежать неугодного для Древних и Лиры события, она предаст ей сил. Жрица не первый раз «меняет ход». Как вот недавно, когда леди Анисс заняла место Лиры в кортеже королевы Кризельды — та отправлялась в свое излюбленное летнее путешествие по прибрежным владениям Короны, Бархатной тропе, как этот путь звался испокон веков. Это было очень хорошее место, экипаж прямо за каретой ее величества, почти во главе процессии, и эта мерзавка Анисс, змея в атласном корсаже, ох как горевала Лира! Ей бы пришлось ехать за две кареты от королевы, это было столь же достойное место, но как же унизительно, что Анисс её обогнала! И как только Лира не умоляла сестру похлопотать за неё, ведь старшая Оронца так близка с королём, но все было напрасно. Это глупо, говорила сестра, я не буду тревожить короля бестолковыми просьбами, прими поражение достойно. Лира приняла, проплакала ночь в объятиях Альмы, но потом смиренно все приняла — значит, на то воля Отца, значит, так он её карает за гордыню. А потом леди Анисс нашли на дне старого колодца в королевском саду.
Говорили, она страдала каким-то душевным недугом, говорили, что это была неразделенная любовь, много что говорили. Всё что угодно, лишь бы быстрее перестали говорить. Нельзя портить всем настроение перед отъездом её величества. Валирейн давалась диву, даже ужасалась тому, как быстро все забыли о бедняжке Анисс и даже в сплетнях, кулуарных шепотках не касались её и словом. Они ехали с Альмой в карете по Бархатной тропе, прямо за кортежем королевы, она каждое утро завтракала за её столом, и даже пару раз обмолвилась с её величеством о погоде и чудодейственном морском воздухе. И когда Лира делилась с Альмой тем, как она счастлива и как замечательно чувствует себя близ королевы, ведьма взяла её лицо своей тонкой разрисованной рукой и сказала, заглядывая в глаза:
— Запомни, госпожа, запомни хорошенько, я сделаю для тебя все, даже если мне самой придётся броситься на дно колодца. Ты будешь счастлива. Так хотят Древние.
Только бы Древние не возжелали видеть её сестру на дне колодца, подумала Лира, это было бы слишком.
***
Их встретили сухо.
Как обычно, сестра и отец были слишком заняты, чтобы спуститься к младшей дочери со всеми домашними. Это немного кольнуло леди Валирейн — она не видела семью всю весну и половину лета. Сама королева одаривала её вниманием, куда большим, чем родная сестра. Но зато хотя бы старые слуги были ей рады.
— Вам очень на пользу морской воздух, госпожа, вы дивно порозовели, — заключая Лиру в объятия, ласково пропела её бывшая кормилица Сорка.