Лекс, похоже, был единственным в команде, кого деньги не очень интересовали. Остальные, особенно Жан, регулярно пользовались возможностью проверить свой счет под наблюдением двух сисадминов базы.
— Пока деньги свистят, дышать много хорошо, — сказал на днях серб, этими словами в общем-то выразив настроение всей команды.
Они тогда прогуливались на улице. Лекс, серб, поляк и Лиска с Андерсом. В тени многовековых деревьев на заднем дворе замка, вдали от посторонних глаз, подальше от чужих ушей.
Этот внутренний дворик был единственным местом под открытым небом, где разрешалось гулять хакерам. Два раза в день, утром и вечером, пока светло.
Часть кода спутника написана на Java. Ява тормознутая и могла запросто сожрать все сто процентов процессора, но ее преимущество в том, что она кроссплатформенная и дружит с основными операционными системами — винды, солярис, линукс, яблоко…
Так вот, идея была в том, чтобы написать библиотеки, которые должны были заставить спутник взаимодействовать с вирусом.
Поляк рассказывал про то, что уже накодено. И про то, что они уже приблизились к решению поставленной задачи и осталось совсем чуть-чуть. Наваять еще немного библиотек, правильно их прикрутить, и решение проблемы у них в кармане.
После того как поляк первый раз проверил свои банковские поступления, он быстро признал, что спутник создан на основе искусственного интеллекта, и, в общем-то, это была его идея с библиотеками.
Эти библиотеки должны были заставить искусственный разум воспринимать вирус как своего владельца. Это было что-то вроде настройки, но не на человеческую личность, а на компьютерную программу.
С каждым днем Лекс все больше сомневался в правильности этой идеи, но других вариантов они не придумали, а Эйзентрегер одобрил ее еще в самом начале как перспективную.
Через сутки надо сдавать отчет Эйзентрегеру. Десять-пятнадцать минут, чтобы доказать, что последние четыре дня прошли не зря и от них был какой-то толк. В это же время надо рассказать о дальнейших планах работы. Коротко, внятно и максимально понятно.
Лекс не знал, что говорить: за последние три дня ничего существенно не изменилось и несущественно тоже. Он уже предлагал подумать над новой стратегией, но, кроме Лиски, это предложение все восприняли без особого энтузиазма.
Поляк все расхваливал свою идею с библиотеками — сравнивал их то с музыкальным произведением, то с муравейником, то с простоквашей. Переводчик исправно преобразовывал его родной язык в ахинею на русском.
— А знаете, что Индевять и его группа делают? — сказал внезапно Андерс.
— Курят траву вместе с тобой? — предположил Лекс, и это было правдой.
— Они смешали код вируса с декомпилированной версией спутника, рэндомно, а теперь сидят и выявляют все совпадения, которые случились.
— Они идиоты, — безапелляционно заявил поляк.
— Почему? Индевять упоминал, что они кое-что нащупали уже, закономерность в теории случайных чисел, кажется.
— Курва-матка! Потому что это идиотизм. Это даже не идиотизм, это максимум идиотизма.
— Эйзентрегер одобрил, деньги им идут, — пожал плечами Андерс.
И пока поляк думал, что ему в ответ сказать, серб произнес:
— Пока деньги свистят, дышать много хорошо.
И вдохнул глубоко свежий воздух, выпячивая грудь и поглядывая при этом на Лиску.
Несколько соток земли, богатых на деревенский антураж — разваленная телега, старые пивные бочки, руины хлева или сарая, которым не меньше лет, чем замку, стог давно сгнившего сена. Периметр круглосуточно охранялся, но охрана на глаза старалась не попадаться, чтобы не нервировать посетителей гостиницы.
Несколько раз в неделю цыган выносил во двор спутниковую антенну. Обычно это происходило ночью, на несколько часов — на базе появлялся интернет-онлайн.
С одной стороны был лес, с другой — горы. Откуда-то издалека доносился нудный жужжащий звук и надрывный лай собаки.
— Те, кто представит лучшие результаты, получат денег в десять раз больше, — сказал поляк. — Мы работаем и стоим на предпоследней ступеньке. А то, что остальные ничего не делают, кроме имитации работы, — это проблема тех, кто платит.
— Индевять набивай курдюк жиром голова, — сказал серб, и снова непонятно было, что он имел в виду.
— Он сидел четыре года в Синг-Синге, — сказал, как похвастался, Андерс. — В его честь там назвали отбивную.
— Потому что его там постоянно отбивали?
— Да он сам кого хочешь отобьет. Вчера, кстати, его за драку на двенадцать часов закрыли.